Золотой век. Книга 2. Империя

Плистоанакс наблюдал, как гости обменялись настороженными взглядами и ответили улыбками. Пища спартанцев славилась простотой, в нее не добавляли ни соли, ни меда. Но она способствовала укреплению мышц и костей. Плистоанакс с удовольствием отметил, что он выше и шире в плечах, чем люди из Коринфа, даже самые старшие.

Пока Никомед говорил, Нестос первым поднялся с колена, показывая, что он главный среди коринфян. Низко поклонившись Плистоанаксу, чтобы ни в коем случае не задеть его, он ответил:

– Владыка, регент Никомед, это честь для меня. Я действительно приходил к вам, когда Коринф отправил меня оказать помощь нашему самому старому союзнику и другу. Сражался рядом со спартанским царем, тень которого перешла реку. Время было мрачное, но, просыпаясь до зари, я нахожу, что ценю эти воспоминания. Бить врага вместе с царем – это то, о чем я, надеюсь, буду рассказывать внукам.

Плистоанакс хмурился, пока не заметил, что брови наполовину закрыли ему поле зрения.

– Ты за этим сюда приехал? Освежить старые воспоминания?

Краем глаза увидев, как поморщился его дядя, молодой царь вздохнул. Он знал, что бывает резок и гневлив. Считал это проявлением силы, а пожилые люди, вроде Никомеда, похоже, относили такие качества к опасным. Плистоанакс пожал плечами, когда Нестос с легким удивлением взглянул на него:

– Что? Ты прискакал сюда, значит, хочешь сообщить что-то важное. Ты предпочитаешь подождать, пока мы все поедим или, может быть, пока завтра утром не отправишься с моим дядей осматривать стены? Я не так терпелив. Это военный лагерь на враждебной территории. Говори, зачем вы явились, или уезжай.

Нестос быстро склонил голову, соглашаясь со словами Плистоанакса и решаясь приступить к делу без промедления. В этот момент он готов был отдать правую руку за то, чтобы иметь дело с предшественником царя. Плистарх был военным царем, достойным своего титула, сыном Леонида. Обращаться к человеку, который моложе его сыновей, – незавидная доля. И все же нужно потратить выданные ему монеты.

– Я говорю не от себя, но от имени царя Алеоса. Мне велено сказать прежде всего, что дело чести не требует платы. Когда Коринф отправил своих людей сражаться вместе со Спартой при Платеях под командой твоего отца Павсания, мы сделали это не в ожидании ответных милостей, а для отражения великой угрозы. Коринфские корабли были при Саламине, и я лично участвовал в подавлении восстания илотов и наведении порядка. Это все не более чем деяния верного друга, и они ничего не стоили, никто не ждал платы за них.

– Тем не менее ты снова перечисляешь их все, – изрек Плистоанакс.

Нестос замолчал и слегка покраснел, вероятно успев подавить вспышку гнева. Плистоанакс невольно отреагировал на нее – подался вперед, привстав на цыпочки, готовый атаковать. Такая реакция была вколочена в него наставниками в лагере агогэ. Военный царь Спарты не уклоняется от угрозы или нападения. Его ответ – броситься на врага при любой провокации. Плистоанакс не посрамит честь своего народа.

– Владыка, я упоминаю прошлое, только чтобы показать, что на протяжении многих поколений мы были союзниками. Коринф считает Афины врагом, как ты знаешь. Мы поддержим Спарту в любой форме, какую ты примешь. Людьми, кораблями или серебром. Пусть будет…

И вновь Плистоанакс перебил его:

– Все это было известно мне еще вчера, Нестос. Ничто из сказанного тобой не привело бы тебя из своего города в это опустошенное место. Если цель – предложение силы, я бы ожидал, что появится больше чем дюжина всадников, но я и не просил подкрепления. Я хотел, чтобы афиняне увидели мою армию, наши красные плащи под своими стенами.

– И они увидели, – мягко произнес Нестос. – Войны ведут весной, не так ли? Разгар лета миновал. Дни вновь становятся короче, владыка, а стены все еще стоят.

Настал черед Плистоанакса испытать неловкость. Он развел скрещенные на груди руки, и хотя, вероятно, это было всего лишь совпадением, но одна из них оказалась рядом с рукоятью кописа.

– Не задавай мне вопросов, Нестос, если намерен делать это. Я бросил вызов афинским гоплитам, но они держат ворота закрытыми, да. Их трусость очевидна тем, кого они называют Союзом.

Плистоанакс говорил со злостью, многое открывая коринфянину. Месяцы досадного ожидания и бессилия плохо сказались на молодом царе, который собрался на битву и решил наконец доказать, чего стоит. Нестос выбирал слова осторожно, будто пытался убедить льва, чтобы тот не бросался на него.

– Владыка… ты явно показал то, что хотел. Афиняне не могут сразиться с твоей армией. Ты беспрепятственно сжигаешь и рушишь все вокруг города, пока твои враги дрожат в страхе. – Он помолчал, набирая в грудь воздуха. – Но они не проиграли, и ты не выиграл.

– Нестос, ты переступаешь границы, – грубо пробурчал Никомед. – Ты не имеешь права говорить…

– Пусть говорит, дядя, – махнув рукой, оборвал его Плистоанакс.

Старик захлопнул рот и кивнул.