Золотой век. Книга 2. Империя

– Именно, куриос, – подтвердил Перикл, используя уважительное обращение; эта мелочь не укрылась от Эфиальта, улыбка его стала шире, а Перикл продолжил: – Мы считаем, у нас есть возможность создать нечто новое, шанс изменить баланс сил.

Эфиальт выпил налитое ему вино и кивнул, махнув рукой, чтобы Перикл говорил дальше.

* * *

Плистарх в ярости смотрел на десятки стоявших на коленях людей, которых освещало пламя пылавшего у них за спинами лагеря. Эти илоты сперва сражались хорошо, оружием им служили инструменты. Но когда их баррикада пала, они побежали по узкому проулку и попали прямо в руки резервного отряда царя. Сотни погибли, остальные побросали свои ножи и сдались. Люди Плистарха снесли остатки кое-как сложенного укрепления и прорвались сквозь него за их спинами.

К тому моменту царь уже понимал, что он и эфоры слишком долго позволяли илотам процветать. Как сорный вьюнок, они душили добрые всходы, и не важно, скольких он перебил, это стоило ему гибели людей, которых некем заменить.

Эту шайку окружили и обратили в паническое бегство атакой с двух флангов. Плистарх гордился успехом и отправил спартиатов рыскать по козьим тропам, пока не зашло солнце. Бывали дни, когда он вспоминал, какую испытывал досаду, наблюдая за тем, как целая армия маршем уходит к Платеям. Тот день остался в прошлом, царь избегнул смерти, но не снискал и славы. А не получивший ни царапины юнец теперь, в этих горах, когда он утирал с рук кровь и сажу, казался ему далеким и чужим.

Плистарх моргнул, глаза щипало от пыли и дыма, а также от усталости, которая навалилась на него и словно обратила в камень. Он преследовал илотов по горным перевалам, рискуя попасть в засаду или под обвал. Рабы вызывали у него ворчливое уважение своей выносливостью. Вероятно, они вели себя так оттого, что он не обещал им пощады. Кто знает. Многие продолжали отбиваться, когда уже не оставалось никакой надежды, никто не мог прийти им на подмогу, свежих сил не было, и они предпочитали скорее умереть, чем сдаться. Да и какая разница. Плистарх размял онемевшие пальцы, мышцы предплечья одеревенели, он слишком долго держал в руке меч. Весь в грязи, усталый, голодный… Но где-то неподалеку опять послышался шорох шагов. Крысы возвращались, чтобы забрать с собой еще нескольких его людей.

Снесенная баррикада была частью укреплений на вершине горы Итома. Илоты работали упорно, как муравьи, таскали камни и корзины с землей, чтобы преградить ему путь, помешать вести на них охоту. Плистарх выбрал для себя это занятие, пока Архидам и эфоры приводили город в некое подобие порядка. Такова его роль, в конце концов. Он по-прежнему кипел негодованием от лица своих людей. Злился на илотов, которые осмелились восстать, как настоящие мужчины, отказывались повиноваться, и это было сродни тому, чтобы плевать в лицо богам. Плистарх – наместник Аполлона в этих краях, его правая рука. Он вершил правосудие за нарушение клятвы верности и послушания. Вот почему он взялся за это дело.

Один из его людей высек искру на трут, чтобы зажечь факел, и дул в сложенные лодочкой ладони. У Плистарха невольно округлились глаза, когда он понял значение доносившихся сверху звуков: илоты там и следят за ними.

– Потуши огонь! – резко бросил царь.

Он уже слышал жужжание раскручиваемой пращи, камень покорежил и сбил на землю его шлем, на щеке осталась царапина. Плистарх поднял щит, и в него тут же с треском ударился кусок свинца. Разумеется, враги охотились за ним! Илоты прекрасно изучили спартанские султаны и плащи. Обычаи были известны им так же хорошо, как ему, или даже лучше.

Царь окинул взглядом сумрачные фигуры пленников, так и стоявших на коленях на каменистой земле. Похоже, в этот раз ему удалось захватить несколько юношей и девушек, чьих-то сыновей и дочерей. На прошлой неделе он перебил много илотов, когда те пытались спасать своих. Видимо, даже крысы заботятся о детенышах.

– Дайте дорогу к пленным, – тихо сказал Плистарх одному из командиров.

Тот понял и улыбнулся, хотя по шее у него текла кровь, его ранило чем-то острым. Спартанцы мгновенно закрыли с трех сторон группу стоявших на коленях людей, а четвертую оставили совершенно пустой. Это была ловушка, понятная даже детям, но вот… Плистарх услышал, как илоты идут, полагаясь на темноту, надеясь неожиданно напасть и освободить своих.

– По моей команде будьте готовы… – тихо проговорил Плистарх, подпуская их ближе.

Это был не боевой клич, который отразился бы эхом от склонов окрестных холмов. Царь чувствовал, что его обступили со всех сторон, за ним сверху следит множество глаз. Одного из его людей убили в таком же ущелье, ему раскроило череп брошенным с утеса камнем.

Плистарх снова сжал рукоять меча, слушая, как карабкаются подкрадывающиеся илоты. Он улыбнулся. Их детей сгоняли в город, где бы ни находили. Они станут руками, которые заново отстроят его. А вот взрослым выжить не дозволено. Вот его последнее слово. Они убивали спартанцев, а такое прощать нельзя, чтобы другим неповадно было.