Золотой возраст

Это была цитата из сказки про курочку, которую что-то ударило по голове, и она решила, что небо падает. Я сказал, что готов почитать ей вслух и потянулся за книгой. Но эльфы и феи оставались пока в немилости: скептические намеки гувернантки отравили все удовольствие. Поэтому, я с радостью взял книгу о короле Артуре. Для Шарлотты она была второй по значимости, ей нравились странствующие наездницы, встречавшиеся на ее страницах, для нас же, мальчишек – первой, потому что мы обожали рыцарские турниры и мчащихся навстречу друг другу всадников с копьями наперевес. Однако, злой рок преследовал нас в тот день. На беду я открыл книгу на самой грустной истории, истории о двух братьях Балине и Балане, зарубивших друг друга по ошибке.

– И выехав из леса, – читал я, – он услышал сигнал охотничьего рога, который подают, когда олень мертв. «Этот сигнал, – сказал Балин, – звучит для меня, ибо я и есть тот трофей, хотя я и не мертв пока».

Тут Шарлотта заплакала, она знала, что произойдет в конце. Я в отчаянии захлопнул книгу. Гарольд выглянул из-за спинки кресла. Он сосал большой палец, что члены английских клубов делают довольно редко, и удивленно глазел на заплаканную сестру. Эдвард отбросил лицедейство и ринулся утешать Шарлотту. Эта новая роль показалась ему интересной.

– Я знаю веселую историю, – начал он, – тетя Элиза рассказала ее мне, когда мы были вместе в этой жуткой загранице.

(Эдвард как-то страдал целый месяц во Франции, в городе Динан.)

– У одного человека было два аиста. Один аист умер, это была самка.

– От чего она умерла? – заинтересовался Гарольд.

– И аист-самец очень расстроился, он грустил и был несчастен. Тогда, специально для него, нашли утку. Утка оказалась селезнем, но аист не обратил на это внимания, и птицы полюбили друг друга и были счастливы. Но потом появилась еще одна утка, на этот раз утка-самка, и когда селезень увидел ее, то влюбился без памяти. Он бросил аиста и сделал утке предложение руки и сердца, потому что она была очень красивая. А несчастный аист ни одним словом не упрекнул своего бывшего друга, он только тосковал и чах, с каждым днем все больше и больше. И вот, однажды утром его нашли мертвым. Но утки жили счастливо до конца своих дней!

Это была, по мнению Эдварда, веселая история! Вновь уголки рта бедной Шарлотты потянулись вниз. Абсолютная и постоянная неспособность Эдварда понять, в чем настоящий смысл, сильно раздражала меня. Он всегда был таким. Много лет назад, взрослые, желая подготовить его неокрепшее сознание к одному важному семейному событию, чтобы он не забросал их неловкими вопросами, на которые не всегда возможно подобрать правильный ответ, осторожно спросили, кого бы ему хотелось: младшего братика или сестренку? Эдвард серьезно обдумал все варианты и, в конце концов, заявил, что предпочел бы щенка Ньюфаундленда. Любой другой, более сообразительный мальчик, на его месте пошел бы навстречу родителям и облегчил бы им задачу. Теперь же, к трудной теме им предстояло искать новые подходы, снова и снова.

Пока Шарлотта шмыгала носом и икала, что говорило о глубине травмы, нанесенной ей бездушным братом, этот самый брат, совершенно не догадываясь о том, что натворил, с криком бросился на Гарольда.

– Мне нужен новый дракон! – объявил он. – Ты будешь моим драконом!

– Пусти меня! – завизжал Гарольд, решительно отбиваясь. – Я играю в другую игру. Я же не могу быть и драконом и посетителем клуба!

– Разве тебе не хочется побыть милым чешуйчатым драконом, целиком зеленым, – уговаривал брата Эдвард, – у тебя будет извивающийся хвост и красные глаза, а из пасти ты будешь изрыгать настоящее пламя.

Какое-то мгновенье Гарольд все же колебался, так силен был в нем джентльменский дух, но не прошло и минуты, как он уже ползал по полу. Ни один ящер не смог бы так мастерски вертеть чешуйчатым хвостом, как это делал Гарольд. Светская жизнь осталась далеко в прошлом. С ужасающим пыхтением он изрыгал из пасти ярчайшее пламя и заполнил воображаемым дымом всю комнату.

– А еще мне нужна принцесса, – восторженно крикнул Эдвард и схватил Шарлотту. – А ты будешь доктором и исцелишь меня от смертельной раны.

Из всех профессий сакральное искусство врачевания вызывало у меня наибольший ужас и отвращение. Неизгладимы были катастрофические воспоминания о клизмах и микстурах. Потому, вместе с Шарлоттой, которую также не прельщала предложенная ей роль, я бросился к двери. Эдвард кинулся нам наперерез, и неприятельские силы схлестнулись в жестоком поединке прямо на ковре. В краткий миг все смешалось, как на настоящем рыцарском турнире. И лишь серебристый звон колокольчика, возвещавшего обед, вернул мир в наши враждующие ряды. Сам Святой Грааль не смог бы утихомирить нас быстрее.

О чем болтают девчонки?