Золотые анклавы

Пожилой мужчина со шрамами, которые он намеренно не стал сводить – это означало, что он классный боец, – что-то недоверчиво сказал Хамису, указав подбородком сначала на меня, затем на статую. Не дожидаясь ответа, он щелкнул кнутом, состоящим из яркого алого света – думаю, любому другому человеку эта штука нанесла бы серьезный ущерб. По сути, кнут напоминал то очаровательное заклинание, которое досталось мне в младшем классе – оно могло обезглавить сто человек сразу. Я перехватила бич рукой, позволила ему дважды обернуться вокруг запястья и послала обратно холодный сине-белый огонь. К счастью, маг выпустил оружие прежде, чем заклинание его настигло. Я свернула бич тугим кольцом и отбросила в сторону, а затем покрыла еще одним слоем камня превращенного в статую волшебника, который уже почти высвободил руку. Ругань наконец затихла.

– Если хотите убивать друг друга в темноте и получать сдачи – пожалуйста, – сказала я. – Но если сунетесь ко мне, до утра будете выколупываться из сплошного гранита.

Хамис что-то сказал двум остальным, указывая на меня; судя по жестам, он вряд ли рассыпался в комплиментах. Но демонстрация силы оказала свое действие: третий член команды, немолодая женщина, некоторое время поспорила с покрытым шрамами напарником и, похоже, взяла верх. Она достала из-под накидки маленький черный мешочек с двумя ручками, накинула его на статую – мешочек был размером с дамскую сумочку, но статуя скрылась под ним целиком – и протянула одну ручку напарнику. Другую она хотела дать Хамису, но тот что-то угрюмо ответил, и она кивнула. Когда его друзья исчезли вместе с мешком и статуей, Хамис повернулся ко мне и весьма нелюбезно произнес:

– Короче, я с тобой.

– Нет, – решительно сказала я. – С какой стати?

– Потому что ты сумасшедшая баба, которой нельзя доверять!

Очевидно же. Как я сама этого не понимала?

И тут Хамис неохотно добавил:

– Меня попросила Нкойо.

– Что?

– Когда я сказал Нкойо, что еду сюда, она попросила тебе помочь. Учти, ты не заслуживаешь такой подруги. Я сказал, что, так и быть, тебя не брошу.

Судя по тону, Хамис сильно сожалел о том, что у его девушки есть ненормальная подружка, которая нуждается в присмотре. Но он, будучи идеальным молодым человеком, взвалил на себя эту ношу.

Я бы охотно объяснила Хамису, что он не стоит и мизинца Нкойо и что для меня он совершенно бесполезен; если бы мы не находились буквально в гуще битвы, я бы попробовала до него это донести, хоть немножко. Но пришлось ограничиться коротким ответом:

– Передай Нкойо спасибо. Если уж ты решил за мной таскаться, ждать не буду – догоняй сам.

И я побежала в сад.

К тому времени некоторые члены анклавов догадались, в чем дело и кто я такая. Вероятно, все они уже обо мне слышали – ученики Шоломанчи вывалились из школы скопом и сообщили родным, что приема больше не будет, и школы тоже, и что половина злыдней на свете уничтожена. Подробности наверняка выспрашивали с огромным интересом; рано или поздно мое имя должно было прозвучать.

Конечно, если человек блистал в школе, еще не факт, что он и вне школы будет звездой; мое имя вошло, скорее, в список людей, за которыми нужно наблюдать, чем в короткий перечень тех, кто способен оказать реальное влияние на войну анклавов. Мой статус значительно бы вырос, как только начали бы распространяться новости о Лондоне, Пекине и Дубае, но все произошло слишком быстро, сведения представляли собой по большому счету разнородные сплетни, и у магов сейчас были другие, куда более насущные проблемы.

Но Хамис не был единственным моим одноклассником на поле боя. Вы, вероятно, считаете, что восемнадцатилетний маг не лучший выбор для серьезной стычки, но восемнадцатилетний маг, только что переживший полосу препятствий в выпускном зале Шоломанчи, скорее всего, находится в идеальной бойцовской форме. Некоторые увидели меня и предупредили старших соратников; кроме того, я уже успела четыре раза обойти все укрепленные позиции, совершенно наплевав на маскировку.

Также не исключаю, что земля буквально содрогнулась, когда я вышла из укрытия занзибарцев; возможно, меня окружали дым и зеленоватое сияние.

Как бы там ни было, в меня сразу полетело одиннадцать заклинаний, и они уж точно предназначались лично мне – эта волна целенаправленной ненависти могла размолоть кости в порошок, лишить рассудка, вбить в землю… И все эти чары были лишь бледной тенью того, что я могла бы сделать в отместку. Я почувствовала, как заклинания взлетели; я уже собиралась перехватить их и разорвать на части, превратив в чистую ману, но меня коснулось лишь девять. Я обернулась в поисках остальных и увидела девушку, которая удерживала магический щит. За ней стоял Антонио из Гвадалахары, держа в руках каменный диск, на котором было вырезано лицо с разинутым ртом; этот квадратный проем всасывал поток огня. И девушка, и Антонио учились со мной в выпускном классе.