Золотые миры

Когда я душу ломала,
На столе смеялись нарциссы.
Когда душа опустела —
В траве хохотали маки.

Как пусто и скучно стало,

Когда мраком оделись выси.
Я вышла легко и смело:
Мне были условные знаки.

Когда я звонко смеялась,

Спускался бесшумный вечер.
Когда я с тоскою слюбилась,
Плескало на берег море.

И в глуби небес отражались

Мимоз золотые свечи.
И снова душа приоткрылась
Для радости и для горя.

О, эта безумная жалость,

Послушная мысли гибкой!
Нет, ты не напрасно явилась —
На сжатых губах — улыбка.

20/ VI, 1924

Бедуинка(«Как будто на пёстрой картинке…»)

Как будто на пёстрой картинке
Далёких, сказочных стран,
Красавицы бедуинки
Отточенный, гибкий стан.

Из древних легенд и преданий,

Из песен степей и гор
Возникли синие ткани
И пламенный, дикий взор.

Как в статуе древней богини,

В ней дышат величье и мощь.
В ней слышится зной пустыни
И тёмная, душная ночь.

Над ней — колдовства и обманы,

Дрожанье ночного костра,
И звон, и хохот тимпана
Под тёмным сводом шатра.

И вся она — сон без названья

У серых стволов маслин,
Глухой Атлантиды преданья,
Лукавый мираж пустынь.

Блестящи на ней браслеты,

И взгляд величав и дик,
Как кованые силуэты
Из ветхозаветных книг.

23/ VI, 1924

«Нет, не простит мне этот взгляд весёлый…»

Нет, не простит мне этот взгляд весёлый
Дождливых вечеров и тихих слёз!..
У ярко-жёлтых шариков мимоз
Лёг вечер напряжённый и тяжёлый.

Как жуткий бред, ползёт за часом час,

Трещат в полях звенящие цикады!
Нет, не простить мне медленного взгляда
Уверенных и неподвижных глаз.

1/ VII, 1924

«Я люблю на белых страницах…»

Я люблю на белых страницах
Полированный блеск ногтей.
Я люблю, когда вечер струится
Через щели ставни моей.

И у тёмной, раскрытой двери

В миг мучительных вечеров
Снова ждать, и жалеть, и верить
Над любимой книгой стихов.

И уставившись в тёмный угол,

В прихотливый узор теней, —
Уходить из тесного круга
Нелюбимых, неярких дней.

11/ VII, 1924

«В тот час, когда опять увижу море…»

В тот час, когда опять увижу море
И грязный пароход, —
Когда сверкнёт надежда в робком взоре
И якорь поползёт.

В тот час, когда тяжёлый трап поднимут

И просверлит свисток,
И проскользнёт, уж невозвратно, мимо
Весь белый городок.

И над рулём, журча, заплещет ровно

Зелёная вода, —
Я всё прощу, я всё прощу любовно,
Как прежде — никогда.

И пробегая взглядом крест костёла,

Бак и маяк большой, —
Я снова стану девочкой весёлой
С нетронутой душой.

11/ VII, 1924

Неведомому другу («Мой странный друг, неведомый и дальний…»)