По склонившимся фигурамИ безжизненным предметамЧто-то грустное скользит.Под зелёным абажуромЛампа светит тусклым светомИ коптит.Будто чем-то очарованИль замучен злой тревогой,Мглой окутался Сфаят.Неизбежностью закован,Кто-то бродит по дороге…Дни летят.Мысли нет в тоске бесцельной.Повинуясь снам мятежным,Всё тоскует и молчит.Только стук машины швейнойВсё о чём-то неизбежномГоворитМонотонной жизни лепетОборвался в нежном звуке.Что-то шепчет темнота…Скрытых мыслей робкий трепетПотонул в бессилье скукиНавсегда!
22/ I, 1923. Сфаят
«В холодной кабинке, и тёмной, и тесной…»
В холодной кабинке, и тёмной, и теснойМы молча сидели в тоске неизвестной,И это молчанье нам было понятно.На небе порой колыхались зарницы,Как будто бы крылья невидимой птицы,Дрожа, отряхали кровавые пятна.И сумрак дрожал молчаливым забвеньем.Скользили загадочно-лунные тени,Как будто шептали о чём-то тревожном.Какая-то истина мысли сковала…И лунно-красивая сказка пропала…И что-то безумное стало возможным.Загадка пропала. Всё стало понятно,И даже молчанье нам стало приятно —Ведь часто приятными кажутся муки.Мы будем молчать ещё долгие годы.И в стонах неволи, и в стонах свободыНам будут звучать похоронные звуки.Кровавые тайны нам стали известныИ не было страшно раскрывшейся бездны,Лишь как-то неровно дрожали ресницы…Прозрачные тени лениво скользилиИ лунные сказки задумчиво плыли…Далёко над морем дрожали зарницы.
27/ I, 1923. Сфаят
«Кончился день. Разбрелись усталые тени…»
Кончился день. Разбрелись усталые тени.Во мгле загорелось окно за холодной стеной.Кончились шумы и стуки. В медлительной лениВыполз из долины жуткий покой.Было темно и сыро. Тусклыми лучамиСветились окна, прорезая мрак.Играли меж собой огоньки, далеко за холмами.На море, в темноте мигал красный маяк.По шоссе мелькали порой чёрные силуэты.Был загадочен звук далёких речей.И странно в комнате чернели предметы,И странно блуждали хороводы теней.