Золотые нашивки

— Вообще-то совершил ошибку. Уж если идти туда, то надо было выбирать другое отделение — механическое, электромеханическое, радио… Прогрессивное дело. В наш век техники штурмана вымирающая специальность. Говорят, что скоро капитанов совсем не будет, останутся только инженеры-механики.

— Загнул! На наш век хватит.

— Ахан прав, — поддержал Хабибулина худенький Курейко. — Техника — вещь.

— Ну и притом хотелось посмотреть мир… — продолжал Хабибулин.

— Очень торопишься. Не всё сразу. Скоро у «Ригеля» будут заходы. Капитан говорил. Мы же выполняем учебную практику. В будущем году поплывем подальше на других судах.

— Нет, не то, не то, — упорствовал Хабибулин. — Море и все с ним связанное я представлял себе иначе.

— Просто ты укачиваешься, вот и недоволен всем.

— Я укачиваюсь? В качку у меня только легкая головная боль. Все говорят, что со временем это пройдет.

— Верно, Ахан. Не плавание, а тягомотина одна, — согласился практикант Орлов. — По правде, если бы в Мореходке не было военной кафедры, я никогда туда не пошел бы. А тут одним залпом убиваешь двух зайцев.

— А призвание, любовь к делу как же? — возмутился Батенин. — Выходит, что тебе все равно где учиться, в Мореходке или в педагогическом? Так?

— Примерно. Мне важно получить высшее образование, — подмигнул Орлов.

Такие разговоры возникали часто. Курсанты скучали по берегу, знакомым и развлечениям. Троневу, против ожидания, на паруснике понравилось. Он отличился, как хороший рулевой. «Ригель» послушно подчинялся его воле. Немного переложишь руля и сразу видишь, как изменился ход. Баркентина накренилась, запенилась вода под бортом, по-другому надулись паруса. Возьмешь круче к ветру, судно пойдет иначе. Когда Виктор стоял на руле, то чувствовал себя частью баркентины. Он привык к авралам, не уставал от гребных учений. Он ждал чего-то большего, верил, что ожидание его не обманет.

В споры с курсантами Тронев не вступал. Он еще сам не решил, останется ли на море. Пока нравилось, а что будет дальше — неизвестно.

Однажды «Ригель» целые сутки лавировал, пробираясь к порту. Курсантам хотелось скорее очутиться на твердой земле, пойти в кино, в парк, просто пошататься по городу. Оставалось пройти каких-нибудь десять миль, и тут ветер почти скис. Люди с ненавистью смотрели на гладкое море и обвисшие паруса. Парусник еле-еле двигался. За час он проходил не более полумили. Наверное, Нардин сейчас прикажет запустить двигатель, и «Ригель» быстро доберется до порта. Но ожидаемой команды: «Паруса долой! Пустить машину» — не поступило. Только время от времени слышался опротивевший голос капитана: «Поворот оверштаг! Пошел гико-шкоты! Завал-тали на левую! Правые брасы пошел». Настоящее издевательство!.. Порт в двух шагах, судно почти не имеет хода, и все-таки людей мучают безнадежной лавировкой. Практиканты, раздраженные и утомленные бесконечными поворотами, лежали на палубе, молча курили. Говорить никому не хотелось. Если кто-нибудь выскажется, обязательно начнется ругань. Лучше уж молчать.

Неожиданно на бак пришел Нардин. Он сразу заметил настроение курсантов.

— Как дела, ребята? Политико-моральное состояние? — шутливо спросил он, присаживаясь на свернутую бухту троса.

— Плохое, — ответил Курейко. — Неужели нельзя запустить машину и прийти поскорее в порт? Все жилы вытянули…

— Можно, — сказал капитан. Глаза у него повеселели. — Можно, но неинтересно. Всю жизнь вы будете плавать на кораблях с машинами. Вперед, назад, стоп! И вы уже ошвартовались. А попробуйте в такой ветер, почти безветрие, под парусами зайти в порт. Это искусство. Использовать каждое дуновение ветра, расположить паруса именно так, чтобы ваше судно двигалось вперед, чтобы ни один квадратный метр парусины не потерял ветра. Смотрите, сейчас мы идем только верхним ветром. Работают бом-брамсель и верхушки косых парусов…

Курсанты задрали головы кверху.

— …если ветер усилится, заработают марселя, и мы пойдем быстрее. Нам надо дойти до порта под парусами. Что бы вы делали без машины?

— Вызвали буксир, благо порт рядом, — буркнул Орлов.

— А если не рядом? Не попали бы в порт совсем, так? Думаю, что судовладелец не станет держать на паруснике такого капитана, который все время берет буксиры. Дороговато.

— Ох, и надоело же, — со вздохом проговорил Хабибулин. — Сил нет.

Нардин усмехнулся:

— Кроме всего, мы должны отработать повороты оверштаг. Таков смысл наших лавировок. Вообще же, ваше настроение закономерно. Когда-то я тоже многого не понимал, ругал однообразие и ограниченность морской жизни. Позднее все прошло.

— К повороту! Поворот оверштаг! — раздалась команда старпома с мостика.

— О, черт! — проворчал, вскакивая, Курейко.

Практиканты разбежались к шкотам и брасам. Нардин остался сидеть. Когда поворот сделали, все вернулись на свои прежние места.

— Вы начали рассказывать о себе. Продолжайте, пожалуйста, — попросил Курейко.

— Пожалуй, стоит. — Нардин закурил. — Сколько из вас уже подумывают об уходе из училища?

Курсанты неловко молчали.

— Ну, смелее.

Два человека подняли руки.

— Всё?

Неуверенно, колеблясь, поднял руку еще один.