Золотые нашивки

Она насмешливо сказала:

— Не умеешь себя вести. Запомни раз и навсегда. Я не фифочка. Для тебя, видно, нужна другая партнерша. Идем домой.

Тронев смутился. Вероятно, он выглядел законченным дураком. Какая-то девчонка читает ему нотации! Надо бы ответить ей что-нибудь в его обычной шутливой манере, но слов не находилось. Он тихо сказал:

— Не сердись. Я не потому… Больше не будет.

— «Не потому»… — передразнила Зойка. — Привыкли нас ни во что не ставить. Так просто, по-человечески, по-дружески, никак не можете? Девушка — ну и давай применять испытанные методы. Так? Идем домой.

— Не так. Я тебе обещал — больше не будет. Честное слово, — умоляюще сказал Тронев. Ему не хотелось расставаться с Зойкой.

Она почувствовала искренность его слов, сказала:

— Ладно. Не переношу неуважения к себе. Подумай сам. Кто ты мне? Пошли вместе в кино, и все. А ты… Ладно. Идем пить лимонад.

Тронев обрадовался. Не сердится. Они дошли до ярко освещенной площади и уселись за столик в кафе на открытом воздухе. Виктор заказал две маленькие бутылочки лимонада.

— Как пить хочется, — сказала Зойка. — Возьми еще.

Они смотрели на гуляющую публику. Тронев рассказывал Зойке какие-то веселые истории, но она сидела хмурая, безучастная к тому, что он ей говорил. Почему-то настроение у нее испортилось.

— Что с тобой, Зоенька? — спросил Виктор, заметив ее состояние.

— Не знаю. Пойдем отсюда.

Они дошли до центрального парка. Зойка опустилась на скамейку.

— Посидим немного.

Виктор послушно сел. Зойка молчала. Тронев чувствовал себя не в своей тарелке. Неужели он послужил причиной испорченного Зойкиного настроения? Вдруг она сказала:

— В детстве я очень любила петь и танцевать. Была совсем маленькая и выступала в самодеятельности. Потом подросла, и все говорили, что у меня способности. А теперь я не пою. Негде.

— Почему же? Пой себе на здоровье, — засмеялся Тронев.

— Где петь-то? На судне? Мне хотелось бы выступать…

— Артисткой собираешься быть?

— Не артисткой. Просто заниматься в каком-нибудь хорошем кружке. Да не в этом главное, — тоскливо сказала Зойка. — Вообще, все неправильно…

— Что неправильно?

— Понимаешь, не могу я так жить, — взволнованно заговорила Зойка, нервно теребя ручку сумочки. — За городом… Тишина, народу мало, один магазин… Мне говорят — дура, дыши воздухом. Здесь воздух кристальный. Не надо мне воздуха, не надо. Мне не шестьдесят лет. Хочу чтобы трамваи, троллейбусы, автобусы, чтобы магазины были кругом, люди, много людей… Стосковалась я по людям. Все одна и одна. Никого у меня нет.

— Как одна? Ведь ты в таком коллективе плаваешь!

— Нет, нет, это совсем не то, — с отчаянием проговорила Зойка. — Ничего ты не понял. Что же мне делать? Неужели всю жизнь посуду мыть, каюты убирать? Лучше умереть.

— С ума сошла.

— Да, да, лучше. Я даже иногда думаю, пусть какой-нибудь пароход разрежет «Ригель» пополам, ночью. И все, конец.

— Совсем больная, — с испугом посмотрел на нее Тронев. — Ты отдаешь себе отчет в том, что говоришь?

— Отдаю. Пусть больная. Я хочу в туристский поход с рюкзаком, хочу на лыжах вместе со всеми, хочу в коллектив большой, в девичье общежитие. Чтобы вечером гости приходили. И в театр, и в кино, на стадион. Все вместе. Чтобы утром на работу ходить с удовольствием. Хочу, чтобы кто-то ждал меня настоящий, не такой, как ты, любил, цветы дарил…

— Кто же тебе мешает? Иди поступай! Везде сотни объявлений.

— Так у меня же специальности нет.

— Учись. Вот поступай в троллейбусный парк водителем. Форма красивая, работа чистая и, я бы сказал, довольно живая.

— Нет, нет. Не хочу. Это работа для индивидуалистов. Приехал, сдал машину сменщику и больше никого не видишь. А я к людям хочу.

— Я понял. Постараюсь помочь тебе. Попрошу одного знакомого. Он на радиозаводе. Завод огромный, новый, тысячи рабочих, работа чистая, в белых халатах. Понравится тебе. Вот увидишь — понравится.

— Я же ничего не умею делать.

— Научат. Там учеников берут. Три месяца — и будешь сборщицей. У них и радиотехникум есть. Подойдет?

— Хорошо бы, — неуверенно сказала Зойка. — А деньги там платят, пока учишься? Матери ведь надо помогать.

— Платят. Не очень много, но платят. Да и три месяца — не три года.

— Хорошо бы, — повторила Зойка.

— Ну, а цветы я тебе дарить стану, — опять улыбнулся Тронев.

— Твоих мне не надо.

— Почему же?

— Потому… Цветы пусть мне дарит тот, кто меня полюбит и кого я полюблю. Понял?

— А может быть, я уже начинаю любить тебя? — серьезно сказал Виктор.

— Что-то не видно. Да и второго условия нет. Ты для меня — никто.

— Будущее покажет.

— Трепач ты, Витька. Спасибо на добром слове. В общем, не придавай значения. На меня иногда находит. Все в порядке. Пошли?

Они поднялись. Теперь Зойка болтала без умолку. Говорила всякие глупости. Зачем она поделилась сокровенным с этим парнем? Кто он ей? Славный, правда. Но все-таки чужой.