Золотые века [Рассказы]

— Да лет тридцать пять будет, — закрыла тему гостья. И тут же добавила свойственным ей сдержанным ехидным тоном: — Иногда можно так заблудиться, что дороги обратно во веки веков не найдешь.

В ту ночь Альфреду не удалось сомкнуть глаз. Как ни крути, а единственным возможным объяснением истории с котенком было самое невероятное: тогда, тридцать пять лет назад, теща зазевалась, и зверек запрыгнул в шкаф, чтобы выскочить оттуда в то воскресенье перед Пасхой. Шкаф заглатывал живые существа, а потом изрыгал их, когда ему было угодно. И вопрос заключался не в том, как это происходит и почему, а совсем в другом.

Она вернется. Когда-нибудь его кубинка вернется назад.

■

Когда в жизни человека случается нечто непредвиденное, он может счесть это событие дурным сном. Но что предпринимает трезвомыслящий мужчина перед лицом такого совершенно из ряда вон выходящего факта? Ничего. И в самом деле, наверное, самый лучший выход для бедняги, которого шкаф лишил любовницы, состоит в том, чтобы не предпринимать ничего. Он может помочь жертве? Нет. Есть ли его вина в ее исчезновении? Нет. Будет ли какой-нибудь толк от того, что он расскажет об этом необъяснимом, с рациональной точки зрения, событии людям здравомыслящим? Нет. Если его сограждане не верили в такие замечательные вещи, как безумная страсть, то что бы они подумали, если бы он завел разговор о шкафах-каннибалах?

Итак, с легкостью, непонятной даже для него самого, Альфред забыл о случившемся. Поначалу, на протяжении нескольких месяцев, он время от времени поглядывал исподтишка на шкаф, но постепенно стал это делать все реже и реже, а потом и вовсе перестал. Затем у него родилась дочь. В первое время после женитьбы Альфред считал, что наилучший способ быть настоящим мужчиной состоит в том, чтобы стать хорошим мужем. День, когда появилась на свет его дочь, внес некоторые коррективы в это убеждение: наилучший способ быть настоящим мужчиной состоит в том, чтобы стать хорошим отцом. Именно в это время он впервые начал думать о кубинке как о чем-то далеком. Не была ли любовь, которую они испытали в тот день — в тот один-единственный день, — химерой? И даже более того — не была ли сама красавица плодом его воображения?

На протяжении некоторого времени Альфред пытался решить загадку шкафа с научной точки зрения. Когда дочери исполнилось пять лет, он подарил ей шелковичных червей в обувной коробке. Как это обычно происходит, наставник получил от эксперимента гораздо больше пользы, чем его ученица. Альфред регулярно кормил своих подопечных листьями тутового дерева. Червячки с каждым днем становились все толще и толще, а он каждый день бросал одного из них в шкаф. В результате только двум червям удалось окуклиться в коробке. Альфред сохранил коконы и даже позволил бабочкам, появившимся оттуда, спариться тем непристойным способом, который принят у этих насекомых: маленькая бабочка пристроилась на спине большой, и их совокупление — не вызывающее ни боли, ни наслаждения — длилось целую вечность. Иногда самец начинал бешено бить по воздуху своими крылышками. Насекомые не разлучались ни на минуту.

Третий день совокупления оказался последним. Насекомые обессилели и увяли. Самец трепыхался в углу коробки, а самка лежала среди отложенных ею тут и там на картоне яичек — их было около сотни, а может быть и больше. Бабочки умирали. Кожица их шелушилась и спадала грязными клочками, а жалкие крылья, бесцветные и не пригодные для полетов, распластались на дне коробки точно обрывки папиросной бумаги, оставшиеся от сломанного воздушного змея. Альфред резким движением схватил коробку и вытряхнул бабочек в шкаф, пока они еще не умерли. Однако им двигало не сострадание, а научный интерес. Его идея заключалась в следующем: если учесть, что он бросал шелкопрядов в шкаф в строгом порядке, то по их возвращении можно будет судить о том, что происходит со временем внутри шкафа. Через несколько недель Альфред вновь увидел своих подопечных.

Однажды они вдруг появились в одном из углов шкафа. Все шелкопряды вернулись одновременно: от самого крошечного, почти не различимого невооруженным глазом червячка, брошенного Альфредом в первый день эксперимента, и до агонизирующей парочки, для которой пребывание в шкафу означало лишь отсрочку смертного приговора.

Разочарованный экспериментатор пришел к выводу, что шкаф непредсказуем: в его чреве время текло в ином, космическом, измерении и судьбу жертв нельзя было предвидеть. Они могли вернуться через двадцать дней или через двадцать лет — никакой логике этот феномен не подчинялся. Альфред щеткой смел всех шелкопрядов на совок и выбросил их в окно.