Золотые ворота. Черное солнце

— Нет, в самом деле все вокруг уже дышит весной. Я только что уловил ее аромат. Просто невероятно, что мы пережили эту проклятую зиму. Ты помнишь строки: «Віхола! Віхола! Віхола! Мозок і кров леденіють, вітер вгорі скаженіє, крутить сніжні стовпи!..» А вот сейчас — уже весна!

Кудряшов удивленно пожал плечами. Ему никогда не приходилось замечать, что этот суровый, вечно озабоченный человек склонен к сентиментальности. А у Петровича на это просто не хватало времени. Он всегда был обременен бесконечными и тяжелыми заботами. Ежедневно нужно было изучать сообщения своих людей из полиции, управы, редакции, чтобы ориентироваться в обстановке, каждый вечер прослушивать по радио из Москвы сообщения Информбюро о событиях на фронтах, готовить тексты очередных листовок, продумывать вопросы для обсуждения горкома. Да разве все перечтешь? На что уж он, Кудряшов, привычен к ночным бдениям, и то не мог понять, когда же отдыхает секретарь горкома, какая сила держит его на ногах. И вдруг такая мечтательность!

— Может, разделся бы? Шапку снял?

— Шапку? А в самом деле: к чему сейчас шапка? Весна идет! Наша весна! — Сорвал с себя ушанку и хватил ею оземь.

— Послушай, Петрович, ты случайно не хлебнул?

— Хлебнул, друг, хлебнул, как на собственной свадьбе. Дай обниму на радостях!

— Ба! По какому это поводу?

— Есть повод. Этот день должен стать для всех нас праздником. Представляешь, с кем я встретился? Ни за что не догадаешься!

— Ну уж и не догадаюсь. Я ведь знал, куда ты идешь. Смахнув с усов капельки, Петрович подошел к боевому товарищу и шепнул:

— Так вот: никакого «Факела» не существует. Это — камуфляж, ширма, за которой действует подпольный горком комсомола. Я только что разговаривал с его секретарем.

— С секретарем? А поговаривали, что он расстрелян в Бабьем яру…

— К сожалению, правду говорили. Первый состав горкома комсомола почти весь погиб. Это возрожденный.

Кудряшов так сжал руку Петровича, что у того даже пальцы захрустели.

— Спасибо за такие вести! Значит, период собирания сил можно считать завершенным.

— Да, можно считать. По улице уж шагает весна…

И верится, и не верится Кудряшову, что наконец преодолен важнейший и труднейший этап. Самые большие оптимисты и те несколько месяцев назад не могли бы поверить, что до весны в Киеве будет полностью восстановлена обескровленная, истерзанная бесконечными разгромами подпольная организации.

— Послушай, а кто же возглавляет комсомолию?

— Иван Кушниренко.

— Не слышал о таком. Где он до войны работал?

— Он учился. В университете. А с весны работал в горкоме комсомола. На оккупированной территории был оставлен в составе молодежной группы. Но руководитель группы Евгений Броварчук в первый же день оккупации…

— Броварчук? Ну, уж это ты брось, Броварчука я знаю. Это человек, который не мог быть предателем.

Но кого могли тогда убедить голые заверения. На каждом шагу можно было увидеть столько мерзости, что никто уже не верил словам без весомых доказательств. Возможно, Броварчук действительно до войны был порядочным человеком, но по довоенным характеристикам редко кто теперь судил о человеке. Да и кому лучше знать Броварчука — Кудряшову или Кушниренко?

— Какой же этот Кушниренко?

— Скоро увидишь. Я хочу пригласить его на расширенное совещание нашего актива.

— На совещание? Послушай, а ты вполне уверен, что он надежный человек?

— Во-первых, давай разграничим осторожность и подозрительность, — сказал раздраженно. Петрович. — А во-вторых, что это было бы за учредительное совещание, если на нем не представлена молодежь? За Кушниренко говорят его дела. Этот парнишка не сидел на печи в труднейшее время. Пока мы собирались с силами, его группа наводила ужас на фашистов… Кто военную комендатуру на Крещатике взорвал? Группа Кушниренко. А типографию, где националисты печатали свои брошюры, кто уничтожил? А офицерский ресторан у стадиона? А городской водопровод, склад лесоматериалов на Днепре, пункт приема зимней одежды на Безаковской?.. Одним словом, Кушниренко со своими комсомолятами не дремал. Разве это не дает ему права на доверие?

— Да я не о доверии!

У Кудряшова и в самом деле не было предубеждения против Кушниренко. Просто ему не понравилось, что Иван при первой же встрече с Петровичем вымазал дегтем своего бывшего руководителя. Если бы даже Броварчук в самом деле оказался предателем, то откуда бы об этом мог узнать Кушниренко? Ведь подобные дела совершаются без свидетелей. Каким-то сомнительным показался ему и подпольный горком комсомола. О нем ничего не было слышно. Не липовый ли он атаман, этот Кушниренко?

— Хорошо уж и то, что атаманы есть, — улыбнулся в ответ Петрович. — А что до армий, то они у нас будут… Ты слишком строг к Кушниренко. Учти, он еще юноша. Но сумел восстановить четыре райкома. Уже за одну инициативность честь ему и хвала.

Кудряшов покачал головой.

— Подкупил тебя, вижу, этот Кушниренко.

— Подкупил — не то слово. Вернее: пленил.