Золотые ворота. Черное солнце

— Но вы понимаете, чем это пахнет?

Да, Гальтерманн все прекрасно понимал, особенно после устранения Квитцрау с должности генерал-комиссара Киевского округа. Официально это имело вид перехода на другую работу, но каждому было ясно, что Квитцрау ждет фронт. Не скрывал этого и новый генерал-комиссар Магуния. В своей первой, так сказать, программной речи он откровенно заявил: «Мы призваны фюрером разрешить на завоеванной нашими доблестными солдатами земле вопросы мирового масштаба. И кто не отвечает этим высоким задачам или не желает им отвечать, будет немедленно смещен и отправлен на фронт». И действительно, через несколько дней Магуния отправил в действующую армию немалое пополнение. Над оккупационными учреждениями Киева навис призрак тотальной чистки кадров. Как же было не понять Гальтерманну, чем пахнет провал «Земельного устава»?

— Господин рейхсамтслейтер, клянусь, я сделаю все, что в моих силах…

— А кого интересует, что вы делаете? Фюрер оценивает нас не по словам, а по результатам, только по результатам. А вот подобные «дела»… — Рехер брезгливо показал на листовку. — Такие дела не смогут служить украшением, тем более что это уже не первый случай. Вспомните, как был сорван сбор теплой одежды в фонд зимней помощи армии. Вспомните, почему провалились наши планы вербовки рабочей силы для нужд фатерлянда. Да и вообще, какое из наших мероприятий не было торпедировано большевистской пропагандой? За последнее время мы с подозрительным постоянством пожинаем одно поражение за другим…

От этих слов у Гальтерманна потемнело в глазах. А что, если в верхах и в самом деле всю ответственность за эти неудачи свалят на него как на руководителя службы безопасности? А ведь он, Гальтерманн, до прибытия в этот проклятый Киев считался непревзойденным обермейстером погромов коммунистического подполья! И считался по праву. Он знал коммунистов не по книгам и не по чужим рассказам, а по собственному опыту. Несколько лет назад он сам принадлежал к их партии, и только когда убедился, что из этого никакой выгоды для себя лично не извлечешь, переметнулся к штурмовикам Рема. Сначала ему не доверяли, поэтому он, чтобы доказать свою преданность фюреру, добровольно вызвался пустить кровь своим бывшим единомышленникам. И он выполнил это черное дело с таким пылом, что очень быстро заслужил и высокое доверие и достиг высоких чинов. Сам Гейдрих после одной из успешных операций, проведенной среди гамбургских портовиков, прислал ему телеграмму следующего содержания: «Я восхищен вашими действиями, партайгеноссе. Уверен, что вы еще не раз удивите Германию своими подвигами во имя фюрера». И ему действительно хотелось подвигов. При первом же случае он поспешил в Россию, чтобы не только Германию, а весь мир удивить подвигами. И вот после всех стараний — такая оценка!

Нет, этого Гальтерманн никому бы не простил. Кроме Рехера, потому что он не понимал этого загадочного человека и остерегался его. Хотя большинство ответственных киевских чинов связывало падение Квитцрау с миссией Прюцманна — Ильфагена, однако он нюхом чуял, что первую скрипку в этом сыграл именно Рехер.

— Мне трудно вам возразить, — сказал, помолчав, Гальтерманн. — Большевики действительно поднимают голову…

— Точнее, подняли. И самое печальное во всей этой истории то, что руководство подпольем узнает о наших планах и намерениях значительно раньше, чем эти планы попадают в руки непосредственных исполнителей, — перебил его Рехер. — При господине фон Ритце такого не случалось.

Гальтерманн задрожал, услышав имя Ритце. Сколько уже времени прошло, как погиб уполномоченный фельдмаршала, а Гальтерманн до сих пор не мог забыть кровной обиды, нанесенной ему выскочкой-генералом.

Наверное почувствовав настроение собеседника, Рехер немного смягчился:

— Поверьте, я совсем не хочу преуменьшать ваши личные заслуги в наведении порядка в городе. Для каждого непредубежденного человека не секрет: один Ритце не смог бы усмирить большевистскую стихию. Но факт остается фактом. Бабий яр, Крещатик, применение душегубок связаны как раз с именем покойного генерала. Конечно, он, как и все смертные, не во всем был безупречен. Но это — детали. Главное же, он сумел убедить всех в Берлине, что Киев, благодаря его стараниям, превращен в самый смирный город Европы. А теперь представьте себе реакцию в близких к фюреру кругах, когда им станут известны здешние провалы… Не мне вам говорить, что эта реакция для некоторых из здешних руководителей будет иметь фатальные последствия. Фюрер никому не простит потери уже завоеванных позиций.