Золотые ворота. Черное солнце

— Эгей, лыжи целы?

— Занимать ни у кого не буду! — донеслось снизу.

Поправив крепления, Олесь стал взбираться на противоположный склон. Падал, поднимался и снова падал, пока не вскарабкался на перевал.

— Ну и упрямый! — восхищенно покачал головой Иван.

— А, просто дурак набитый.

— Знаешь, Федор, только не тебе об этом судить! — сплюнул презрительно Андрей. — Тебе и не снилось через такую пропасть перемахнуть.

— А на кой ляд мне такое геройство? Не все ли равно, по какой дороге добираться домой?

— Не совсем…

Закурили Ивановы «гвоздики», перекинулись двумя-тремя репликами, но разговор не вязался. Какая-то незримая перегородка разъединяла их, и никто не знал, как ее преодолеть. Снова тронулись в путь с единственным желанием побыстрее закончить эту неудавшуюся новогоднюю вылазку.

Вскоре они обнаружили множество лыжных следов. Здесь не то проходили соревнования, не то была просто коллективная прогулка. Андрея почему-то заинтересовали эти причудливые плетения параллельных линий на снегу. Он остановился и начал вглядываться в следы лыжников. Одни из них, не вырываясь на вершины и не спускаясь глубоко в ложбины, осторожно извивались по пологим склонам холмов, другие пробегали через самые крутые бугры и глубокие лощины, то натягиваясь струнами, то вдруг круто ломаясь. Нелегко, видимо, прокладывалась такая лыжня, потому что на ней было нанизано множество вмятин от падений лыжников.

«Диво дивное! Да это же зеркало человеческих характеров! — сделал для себя открытие Андрей. — В самом деле, один спокойный, рассудительный, как и те ровненькие параллельки, что тянутся вдоль пологих склонов. Тот, кто оставил их, несомненно, не знает синяков от падений, хотя и радость взятой высоты ему явно неведома. Другая лыжня упругая, но ломаная. Бежит она, не огибая ни взгорков, ни ложбин. Наверное, в жизни ее творца тоже были взлеты и падения… Интересно, какие следы мы оставим после себя?..»

— Хлопцы, а что, если нам провести сейчас состязания? — обратился Андрей к спутникам. — Кто придет домой первым, получает приз. По желанию! Но одно условие: до города добираемся врозь. Ты как, Иван?

— Я не против, — обрадовался тот, что выпадает наконец возможность избавиться от изрядно уже надоевшей компании.

— Да на кой ляд мне твои призы? — заскулил Мукоед. — Живьем в могилу уложите меня своими выбрыками!

— О, нет, таких, как ты, Федь, так просто в гроб не затолкаешь! Но в Киев тебе придется все же топать своей дорогой.

Внезапно зашевелился, грозно зашумел лес, резко потемнело. Лишь теперь лыжники заметили, что с запада, охватив полнеба, надвигается тяжелая темная туча.

— Ой, метель приближается! — забеспокоился Мукоед.

— Состязания, Федь, состоятся при любой погоде!

— Ну и ляд с вами! — взъярился Мукоед и быстренько потрусил в направлении шоссе, обозначенному вдали цепочкой телеграфных столбов.

— Скажешь, я врал: Мукоед не своим ходом домой доберется — и притом первым, — смеясь, заключил Андрей, когда расходились с Кушниренко в разные стороны.

…Шуршал настороженно снег под ногами четырех запоздавших путников, которые разными дорогами приближались к Киеву.

А по их следам уже незаметно ползла поземка, курясь на хребтах холмов. Вскоре из-за леса рванул, точно пес с привязи, застоявшийся ветер. И заметался, загоготал, вздымая вокруг седые буруны. Сразу же тяжелой глыбой навалилась на землю кромешная тьма, и еще теснее стало на поле яростным вихрям, поднимавшим до самого неба столбы снежной пыли.

Начиналась неистовая буря…

II

— Смею напомнить, сударь Химчук: уже полдень. Не пора ли вам оставить свое прекрасное ложе? Вспомните, вас ждут великие дела, — говорил на следующий день Андрей Ливинский, переступив порог небольшой, сплошь уставленной книжными стеллажами комнаты.

— Дела — не волк, в лес не убегут, — возразил Олесь и отложил в сторону толстенный том в старинном кожаном переплете. — Ну, проходи, чего ж притолоку подпирать.

Андрей чопорно поклонился:

— Только с вашего любезного позволения.

Расчесав непокорную, буйную шевелюру, гость прошел к окну и примостился на подоконнике, на котором между двойными рамами среди сочной зелени барвинка алели калиновые гроздья.

— Так как же тебе путешествовалось, единоличник?

Олесь показал забинтованной левой рукой на свое исцарапанное до крови и смазанное йодом лицо. Андрей без объяснений понял: путь у Химчука был нелегким.

— С рукой у тебя серьезно?

— Да нет, пустяки! Просто ладонь о какую-то железяку распорол. А в общем-то… Пока домой добрался, лыжи поломал да и портрет вот размалевал.

— Вот что значит отбиваться от коллектива. Хотя, впрочем, мы до Киева тоже порознь добирались. Понимаешь, состязание устроили: кто первым домой с той опушки доберется. И оказывается: ты — победитель.

— С какой это стати? — удивился Олесь.