Золотые врата. Трилогия (СИ)

Корсаков запрокинул голову, ловя последние лучи уходящего солнца. Сквозь шум в ушах он услышал то ли вздох, то ли стон толпы и успел разобрать последние слова приговора:

–  …с лишением дворянства, сословных привилегий, чинов и наград, прав собственности и родительских прав, разжалованию в рядовые и отправке в дальние гарнизоны. К исполнению приговора приступить!

Ударила барабанная дробь, жесткие руки схватили Корсакова под локти. Поручик в вицмундире, кривясь бледным лицом, сорвал с плеч эполеты. Корсаков покачнулся. С него сдернули мундир, оставив в рубашке, бросили на колени. Краем глаза он заметил, как потупились офицеры, как отвернулся член следственной комиссии, генерал‑лейтенант Александр Христофорович Бенкендорф. Поручик с усилием согнул над головой Корсакова клинок парадной шпаги. Лезвие со звоном лопнуло в его руках. Корсаков прищурился: попробовал бы ты сломать гусарскую саблю образца тысяча восемьсот девятого года, сопляк…

Все потеряно, кроме чести… и честь потеряна! Гром барабанов нарастал, давил, гнул к земле, захотелось зажать уши, повалиться на землю, чтобы не слышать, не видеть, не чувствовать ничего…

Грохот и крики ворвались в сон Корсакова. Приподнявшись на матрасеон ошалело огляделся.

Сквозь щели в забитых фанерой окнах, пробивались солнечные лучи, на полу от сгоревших свеч остались белесые лужицы, похожие на кляксы. Кто‑то орал во дворе начальственным баритоном, не подбирая выражений…

– Я запалю этот змеюшник к чертовой матери с четырех сторон! Чтобы и следа не осталось! Где она?

За ширмой засуетились.

– Кто это разоряется? – спросил Корсаков.

Анюта, в одних трусиках, подбежала к окну и посмотрела сквозь щель во двор.

– Господи, это папа! Как он меня нашел?

– Что, родитель собственной персоной? – усмехнулся Корсаков. – Пришел вызволять дщерь непутевую из цепких лап наркоманов и извращенцев?

В дверь квартиры заколотили ногами.

– Открывай! Открывай, пока дверь не сломали!

– Что же делать, что делать‑то? – Владик заметался по комнате, пытаясь на ходу натянуть джинсы.

– В окно прыгай, – посоветовал Корсаков, не вставая с матраса.

– В окно? – Лосев подскочил к окну, подергал фанеру, потом, опомнившись, возмущенно посмотрел на Игоря, – ты что, спятил? Буду я ноги ломать.

– Так и так сломают, – Корсаков пожал плечами.

– Не имеют права, – неуверенно возразил Владик.

– Ха, ты моего папашу не знаешь, – сказала Анюта.

– Что, крутой?

– Что есть, то есть, – вздохнув, подтвердила девушка.

Слышно было, как с грохотом слетела с петель дверь на лестницу.

– Где они?

Дверь в комнату распахнулась, ударив метнувшегося за ширму Лосева. Мужчина лет сорока с красным от ярости лицом, ураганом ворвался внутрь, дико огляделся. Он был в дорогом костюме с измазанным известкой рукавом – видно приложился к стене в подъезде. Очки в тонкой золотой оправе криво висели на мясистом коротком носу. Следом вбежали накачанные ребята – то ли охрана, то боевики, что, в сущности, одно и то же.

Мужчина отшвырнул ширму, она порхнула через всю комнату и накрыла все еще лежавшего на матрасе Корсакова. Лосев, в джинсах и кое‑как застегнутой клетчатой рубашке, выступил вперед. Анюта, в трусиках и майке, жалась за его спиной.

– Это возмутительно, – дрожащим голосом начал Владик, – я не позволю…

Мужчина в очках вдруг сник и устало показал на него своим охранникам.

– Разберитесь.

Один из них, похожий на комод парень с татуированной шеей, всадил кулак Лосеву в живот, второй качок тут же огрел Владик по затылку и тот, сложившись пополам, рухнул на пол. Анюта бросилась вперед, вытянув пальцы и визжа, как сумасшедшая.

– Оставьте его, скоты.

Ее схватили за руки, стараясь держать крепко, но не причинять боли. Она извивалась, пыталась пнуть коленом, ударить головой.

– Прекрати немедленно, – сурово сказал мужчина, морщась от ее криков, – посмотри, на кого ты похожа, как ты себя ведешь?

– Это ты как себя ведешь? – завизжала Анюта, – ты думаешь, если денег вагон, то все можно?