Золотые врата. Трилогия (СИ)

– Не все, но почти, – назидательно подняв палец отозвался мужчина. – Уведите ее, а с этими я сейчас разберусь.

Анюта видимо хорошо знала, что в устах папочки значило обещание разобраться.

– Нет, не надо. Я пойду с тобой, только не трогай их. Они – художники.

– Вот этот художник? – папа подошел к лежащему на полу Владику и брезгливо тронул его носком ботинка, – встать! – неожиданно заорал он, багровея.

Лосев поднялся, опираясь рукой о стену. Лицо его было серым, изо рта текла слюна, дышал он с трудом, с всхлипом всасывая воздух.

– Нельзя ли потише? – попросил Корсаков, пытаясь выбраться из‑под ширмы.

Папа, не обращая на него внимания, брезгливо взял Лосева за рубашку двумя пальцами и подтянул к себе.

– Это он художник? Это с ним ты спала? Или с обоими сразу? – он метнул косой взгляд в сторону ворочавшегося на матрасе Корсакова.

– Вы мне льстите, папа, – пробормотал Игорь, пытаясь завязать ботинки, – мои лучшие годы давно позади.

– Молчать! – рявкнул мужчина, и, обернувшись к дочери, спросил с горечью, – для этого я тебя кормил‑поил, холил‑лелеял? Ночей не спал…

– Бляди тебе спать не давали и рулетка, – Анюта, вывернувшись из рук телохранителей, бросилась к Владику. Ее снова поймали, оттащили к двери.

– …для того за границей училась, чтобы с патлатыми спидоносцами на помойке жить? – продолжал монолог папа.

Корсаков фыркнул – папа напомнил ему короля Лира в исполнении Юри Ярвета, когда тот обличал неблагодарных дочерей. Мужчина взглянул на него и дернул щекой – погоди, мол, и с тобой поговрим.

В дверях показался еще один мордоворот.

– Александр Александрович, там менты из местного отделения подъехали.

– Так заплати и пусть отваливают. Ну, что, пакостник, – папа брезгливо поглядел на Лосева, – как гадить, так мы первые, а как ответ держать – в кусты?

– Могу ответ… если угодно, я даже готов жениться на вашей дочери.

– Да‑а? А моего согласия ты спросил? Родительского благословения ты спросил, змееныш помоечный?

– Я не понимаю, о чем вы, – слабо трепыхаясь в его руках, пролепетал Владик.

Корсаков скривился – Владик терял лицо, становясь похожим на нашкодившего кота, которого хозяин ухватил за шкирку.

– Сейчас поймешь, – Александр Александрович повлек за его рубашку на середину комнаты и, чуть отступив, скомандовал, – дай‑ка ему еще, раз не понимает.

«Комод» резко выбросил кулак, приложив его Лосеву в глаз. Тот отлетел, влип в стену и сполз по ней, закатывая глаза.

– Подонки, убийцы, ненавижу, – закричала Анюта.

– Так, – удовлетворенно сказал Александр Александрович и обернулся к Корсакову, – ну, а ты кто такой? Тоже художник?

– Представьте себе, да.

– И что же мы рисуем?

– А вот, к примеру, – Игорь ткнул пальцем в портрет Анюты, висящий на стене.

Александр Александрович шагнул поближе. Корсаков увидел, как заходили желваки на его скулах. На портрете Анюта, обнаженная, сидела на полу по‑турецки, в руках у нее горела свеча, трепетное пламя бросало резкие тени на ее тело, отражалось в зеленых глазах, смотревших из‑под нахмуренных бровей. Александр Александрович пригнулся, разбирая подпись в углу холста.

– Вы Игорь Корсаков?

– Да, я – Игорь Корсаков.

Александр Александрович помолчал.

– Вам повезло – я видел ваши работы в галерее Эберхарда в Штутгарте. Иначе за то, что вы изобразили мою дочь в столь непотребном виде… – он сделал многозначительную паузу, – А что вы здесь делаете, позвольте узнать? Вы же художник с именем.

– Живу я здесь, папа, – ответил Корсаков.

– Не сметь обзывать меня отцом! – вновь разозлился Александр Александрович.

– Как угодно, я думал, что вам будет приятно.

Анюта истерически расхохоталась.

– Картину вашу я забираю, – непререкаемым тоном заявил Александр Александрович.

– Она не продается, – возразил Игорь.

– А не сказал, что покупаю, я сказал – забираю. Анна, он с тобой спал?

– Я попросил бы не оскорблять даму в моем присутствии, – заявил Корсаков.

– Он мой учитель! – внезапно сказала девушка.

– Учителей тебе буду выбирать я! – Александр Александрович обернулся к Игорю, – вон отсюда, или вам помочь?

– Зачем же, я и сам, – Корсаков тяжело встал с матраса, подхватил куртку, снял с гвоздя шляпу – настоящий ковбойский «стетсон», и вальяжно прошествовал к дверям, – пардон, забыл кое‑что, – натянув шляпу поглубже, он обернулся к татуированному парню, – как здоровье, дружок?

– Не жалуюсь, – ухмыльнулся тот.

– Ну, это пока, – Игорь без замаха врезал ногой ему в пах, и, не теряя времени, добавил кулаком в лицо.

Парень, опрокинулся на спину, а Корсаков, приложив два пальца к полям шляпы, подмигнул Александру Александровичу. Взвизгнула Анюта, Игорь заметил летящую сбоку тень, но отреагировать не успел – темнота поглотила его, как лавина зазевавшегося лыжника.