Золотые времена

– Пускай. Я с него деньги буду брать. Партийная-то касса нынче оскудела…

19

– Мама, мне мои партийные товарищи велят партийной кличкой называться.

– Как собачка?

– Мама, что ты говоришь такое! Это архиважно – для всемирной революции!

– Ну что же, дело хорошее, сынок. Ведь ты у нас – вождь марксистского кружка. Кличка нужна. Если где опростоволоситесь, хоть нам с отцом за фамилию не придется краснеть. И так один уже висит…

– Мамочка, да папы ведь давно на свете нет! Неужто позабыла?

– Ах, боже мой! А что же Митя-то твердит: вот погоди, мол, я папе пожалуюсь?..

– Митя – глупый, ничего не помнит. Нам такие в партии нужны. Но клички партийной я давать ему не буду. Он и так вас с папой никогда не осрамит… И, кстати, как там папа?

Зрелые годы

20

Владимиру Ильичу уже перед самой революцией, когда он сделался общепризнанным вождем, крестьяне, погромив, как он и научал, помещичью усадьбу, подарили – в знак признательности и глубокого уважения – золотой ночной горшок.

– Прекрасно! – сказал Ильич, беря горшок за ручку. – Тут на килограмм потянет. Просто превосходно! Вот загоню его, накуплю ружей – такую кашу заварю!.. Как раз чуть-чуть и не хватало… А уж я декретец вам подкину – архизамечательный! Надюша, угости товарищей сухариком. Там где-то был в буфете – мышки не догрызли…

21

Ленин, спасаясь от преследования полиции, бежал по улице. Он увидал маленькую лавчонку барахольщика еврея и заскочил в нее – как раз вовремя, и полиция, ничего не подозревая, поспешила дальше.

– Э-э… – сказал старый еврей, видно, что-то смекнув. – Ты – еврей?

– Нет, я татарка, – не смутился Ильич, норовя забиться в угол.

– Так почему же с бородой?

– А я… гермафродит, – соврал вождь революции.

– Гермафродитка? – ужаснулся хозяин лавки. – Зараза? Вон отсюда! Вон!

Так Ильич благодаря находчивости и умелой конспирации избежал опасности.

22

Владимир Ильич сидел в туалете, когда его застукала царская охранка.

Бежать было некуда. И тогда Ильич моментально принял единственно правильное решение.

Он уперся руками в колени, а голову опустил в толчок и в таком положении застыл.

Прошло довольно много времени. Полиция начала волноваться. Городовой скомандовал: «Давай!»

Двое дюжих солдат взломали дверь кабинки и увидали вышеописанную картину.

«Тух-тух-тух», – стрекотал Ильич, топоча ногами по кафельному полу.

На солдат он даже не взглянул.

– Эх, – махнули рукой полицейские, – совсем рехнулся. Такой больше не опасен.

И с чувством выполненного долга пошли восвояси, потеряв к вождю пролетариата всякий интерес.

И вот тут Ильич сделал ноги.

23

– Владимир Ильич, – задушевно сказал Свердлов, – вот революцию совершили – надо бы обмыть.

– Тс-с, чтоб Наденька не услыхала! А то она страсть как ругается, когда я пью без нее.

24 (1-я версия)

Каплан вытащила наган и пальнула в Ленина.

– Ах, Фанька, Фанька, – сказал Ильич, без силы падая на землю. – Сука ты, змея подколодная! Мало, что ль, я тебе алиментов платил?!

25 (2-я версия)

Ленин всегда был под каблуком у своей жены, и это его раздражало. Раз поехал Ильич с Надеждой Константиновной Крупской в открытом автомобиле – свежим воздухом подышать и на всякие столичные красоты полюбоваться. Вдруг видят: у проходной завода Михельсона проститутка стоит.

– Эй, – пригласил Ильич, – давай садись к нам, вместе кататься будем!

– Как ты можешь?! – возмутилась Крупская. – Это же черт знает кто! Ну-ка, немедленно гони ее отсюда!

Делать нечего: вылез Ленин из машины, руками машет, ножками об землю топает и зверски так, очень человечно, как только он один умел, кричит:

– Ты, шлюха архинесознательная, где стоишь?! На этом месте революционные рабочие хотят наш новый мир построить, а ты отвлекаешь?! История тебе не простит! Кыш пошла!

Тут проститутка вынула наган, да кэ-эк пальнула в Ленина, чтоб криками своими не пугал клиентов.

Так в историю и влипла – под именем Фаньки Каплан.

А клиенты всё равно поразбежались. Никакого постоянства. Вот что самое обидное!..

26

– Владимир Ильич, – сказал Свердлов, – тут письмо пришло от кайзера Вильгельма.

– Просится в партию большевиков?

– Да нет, просит денежки, что дал на революцию, вернуть. И про какие-то проценты пишет.

Ленин придвинул к себе письмо и, даже не читая, сверху накарябал: «Расстрелять!»

Это у него шутка была такая, понятная только соратникам по партии. Те всегда потом долго смеялись. Уж кто как умел…

Тут Мирбаха, германского шпиона и посла, на следующий день и пристрелили.

«Архистранно, – удивлялся потом Ленин, – ему-то я как будто и не должен ничего…»

27