Золушка

Папа старался быть для меня мамой, подругой, братом, даже парнем, в смысле на свидания хотел водить. Я его отрада, я его сокровище, и я единственная, кто терпит его закидоны.

Отец никогда не был строг, скорее, наоборот, поэтому мне было разрешено курить, пить, материться, делать со своей внешностью все, что заблагорассудится. И вот я курю, пью (редко, но метко) и экспериментирую как могу. Отец только слезки утирает и умиляется, какой я прелестный ребенок. По-моему, он не знает значение слова "прелестный". Ну да ладно, я счастлива. Была… класса до десятого, пока мне не захотелось любви. Тут начался ад. Отец и слышать не хотел мое имя рядом с именем мужского пола.

В своем стремлении оградить меня от парней он доходил до крайности. Запугивал, угрожал, проклинал, похищал. На единственное свидание, на которое он меня отпустил, я пришла с полным комплектом оружия. Охранники были в шоке, когда я выкладывала из карманов заботливо сложенный папой набор: два пистолета Макарова, три ножа, электрошокер, дубинку, газовый баллончик. Парень сдался на мини-базуке. Еще и получил от отца, который прятался в кустах у ресторана.

Эх…

Мракоборец он, известный каждому, на Левиафана равняются, его боготворят и боятся, поэтому проказы мои с рук спускают, лишь бы с папой не встретиться. Не жизнь, а раздолье.

Мракоборцы — профессия древняя и опасная. Наш мир имеет две реальности: действительную и заграничную. Вот на чудиков из Заграничного мира мы и охотимся. Во времена инквизиции, с зарождением мракоборчества, и появились самые сильные и знаменитые династии борцов.

Сейчас же те темные времена давно канули в прошлое. Главное наше предназначение — скрывать следы Заграничного мира. Охотимся мы на нежить низшего и среднего порядка, высшие редко мир баламутят, да и к тому же не нам с ними тягаться (вы только им не говорите).

Нас боятся, хотя, в сущности, мы ведем "игрушечную войну". Мы делаем вид, что охотимся, они — что прячутся. Прошло то время, когда опасность от жителей Заграничного мира была велика.

Вы не представляете себе, какое количество знаменитых людей является демонами или вампирами. Чистокровных людей очень мало. Вот я наполовину змеелюдка, хоть и не скажешь. От матери мне досталась слишком бледная кожа и любовь к теплу.

Мракоборец — чистильщик (по словам жителей заграничья, уборщик). Мы подчищаем за нежитью, чтобы сохранить порядок.

Да, профессия хоть и довольно символичная, но, святые мракоборцы, до чего веселая!

Я зевнула, пора баиньки, явно. Зарылась с ногами под одеяло и тут же уснула…

А, нет, не уснула, меня вызвали.

Комната, оформленная в красно-черных тонах, с тяжелыми бархатными шторами и балдахином над гигантской кроватью. Ковер, в котором ноги утопали чуть ли не до колена, диван с ажурной резьбой по дорогому дереву, стол, на котором красовались мои ходули, туфлями именуемые, и демон, одна штука, коварно на меня погладывающий. Попала.

Каждому мракоборцу с детских лет твердили: "Нечисти свои вещи не оставлять". Смотрю я на свои туфли и бью себя по голове, мысленно, конечно. А все почему? Они, мракоборцы их дери, высшие демоны, могут вызывать человека, если у них есть принадлежащий ему предмет. В моем случае туфли.

Перевожу взгляд на демона, который вольготно развалился на кровати, и утыкаюсь взглядом в его пресс.

Откуда-то раздался самый прекрасный голос Заграничного мира:

— Зачем ты убежала? — я медленно поднимаю взгляд, натыкаюсь на пылающие глаза и вновь опускаю свой взор на кубики, они хоть злиться не умеют. Кубики напряглись, покачнулись, и вот передо мной уже грудь демона. З-з-зараза, хоть майку бы надел. — Я задал вопрос, — строго произносит Владислав. А я что? У меня пресс в зоне досягаемости, кладу руку на живот демона, он замолкает.

Вот это тело… Мускулы крепкие, стальные. Напрягаются так забавно, когда я их касаюсь. Не перекачанный, а в меру подкачанный. А руки…

— Р-р-р, — раздается сверху, и чудесные мускулистые руки исчезают из-под моей руки. Поднимаю почти слезящиеся глаза на демонюгу и сжимаю пальчики.

— Дай потискать, че ты как падла-то? — интересуюсь, подходя ближе. Вот моя рука на его плече, скользит на шею, потом на ключицу.

— Нет, милая, я привык доминировать, — произносит демон, и я тут же падаю на кровать. Он ложится сверху и впивается в мои губы поцелуем. Мм, думала, просить придется. Он отрывается от меня практически сразу, смотрит шальными глазами куда-то в область груди, и я замечаю, что облачена в пеньюар. Проблема вызова заключается в том, что вызывающий может представить вызываемого, каким хочет. К примеру, сейчас я с черными длинными волосами, как на балу, и в черном облегающем пеньюаре, как в мечтах рогатого извращенца.

Погодите-ка, рогатого? Да, действительно. Высшие демоны могут менять форму, когда злы или возбуждены. Вот сейчас Владислав красуется черными рогами и длинной темной шевелюрой, что не есть хорошо.

"Пора сваливать" — прошептал внутренний голос. Знаю, знаю, еще немного. Я перевернула его на спину, посмотрела в глаза и потянулась рукой к его лицу. Провела пальцами по щекам, ощущая нежную кожу.