Золушка и Мафиози

— Очень хорошо, — соглашаюсь я, кивая. — И если мне больше не будут рады, то я первым нарушу традицию и буду жить за пределами особняка.

Глаза Анны Катанео расширяются, а рот несколько раз открывается и закрывается, словно рыба в воде, она прекрасно понимает, что это не угроза, а предложение.

— Я никогда не была так оскорблена! — Восклицает она, раскинув руки в стороны и сжав ладони в кулаки.

— Надеюсь теперь ты начала понимать, через что пришлось пройти Рафаэле за последние несколько месяцев. Два варианта, мама, — повторяю я, поворачиваясь к лестнице. — Даю ночь на размышление.

Я не жду ответа, прежде чем подняться по ступенькам. Мое сердце вместо крови перекачивает по венам раздражение, а мир и покой, которые я мог обрести днем, были полностью уничтожены сценой с Анной Катанео.

Я дохожу до гостиной и вижу, как из коридора выходит Рафаэла, приложив руку к уху надевая серьгу.

— Привет, — говорит она, улыбаясь, и этого крошечного слова оказывается достаточно, чтобы немного ослабить давление, которое гнев скопил в моей груди.

Сократить расстояние между нами и прильнуть к ее рту — совершенно необдуманный жест, просто… Она нужна мне. Ее вкус, ее запах, вся она.

— Привет, куколка, — шепчу я ей в губы, когда она задыхается. Она прижимается к моим рукам и трется лицом о мое в нежной ласке.

— Я готова к ужину, — говорит она и целует уголок моего рта, ее глаза все еще закрыты, а пальцы крепко сжимают лацканы моего костюма.

Я обвиваю рукой ее шею, проводя ею по корням его волос.

— Давай сегодня пропустим ужин, принцесса, — говорю я, и Рафаэла открывает глаза, пристально глядя на меня. — У меня для тебя сюрприз, и на всякий случай тебе лучше быть голодной.

62

ТИЦИАНО КАТАНЕО

Я никогда не был импульсивным человеком, но с тех пор, как Рафаэла впервые появилась в моей башне, мне захотелось привести ее сюда снова, но уже для чего-то практичного. Это было странное желание, и ничто, кроме ее взрывного характера или любопытства в тот первый день, не говорило мне о том, понравится ей это или нет, но у меня сложилось впечатление, что да, ей понравится то, что я задумал.

Сегодняшний вечер будет испытанием, решил я. Исследование, которое должно подтвердить или исключить настойчивое подозрение, терзавшее меня: в моей жене есть какая-то темная часть, которая соблазняет меня так, как никогда прежде не соблазняла.

Она вошла в башню с той же уверенностью и решимостью, что и всегда, и я почти уверен, что она думала, что у нас будет еще один урок с ножами и пистолетами. Так и случится, только с другой мишенью… Живой мишенью.

Двери лифта на верхнем этаже открылись, и я подошел к двери уже знакомой ей "операционной" комнаты. Рафаэла вошла, темнота и запах гнили сразу же окутали нас, и, как и в прошлый раз, ни одна прядь ее волос не показала отвращения.

Я включил желтоватые лампы в задней части комнаты, и они освещают все пространство, показывая ей тело, лежащее на металлической кровати, его медленное, отрывистое дыхание почти неслышно, хотя движение его спины дает понять, что он дышит.

Я смотрю на жену и вижу, как в ее глазах загорается любопытство. В прошлый раз она хотела попробовать крюк, но ловить было нечего. Будет ли Рафаэла в таком же настроении после того, как я покончу с бессознательным негодяем?

— Как насчет того, чтобы разбудить Золушку, куколка? — Я указываю на паяльную лампу на тележке, где инструменты выстроены в порядке удара, и Рафаэла удивляется.

— Разве это не Спящая красавица? — Шутит она, и моя грудь вздымается от гордости за ее стальные нервы.

— Нет, если начать с ноги и приготовить туфлю.

Ее губы сжимаются, и мне хочется прикусить эту маленькую сдержанность.

Я не уверен, что это подарок для нее, хотя мы уже обсуждали такую возможность. Но Рождество для меня, безусловно, прошло долгий путь.

— А мне можно? — Спрашивает она, заглядывая в тележку и поднимая устройство за ручку.

— Пожалуйста. — Я указываю на бессознательное тело, и дыхание Рафаэлы меняется, становясь более учащенным, когда она делает первый шаг к лежащему на животе мужчине, на котором были только цепи в виде жилета и крюка. — Только до тех пор, пока не почувствуешь себя сомнительно, Рафаэла.

Она кивает, ее глаза шире, чем нужно, а губы сразу же пересыхают, хотя она несколько раз смачивает их языком. Рафаэла нажимает на кнопку и включает огонь, короткий, ровный, мощный. Она делает еще два шага, и я могу считать ее дыхание, не глядя на ее грудь.

Ее… энтузиазм слышен? Ее глаза осматривают меня, ища подтверждения с каждым шагом, но я позволяю ей решать самой, по крайней мере пока.

Она проверяет жар пламени, подносит руку ближе и решает, что 20 сантиметров — это максимально допустимая близость. Моя жена не прикасается к мужчине, она просто делает глубокий вдох, выдыхает и делает шаг вперед.

Огонь от паяльной лампы не настолько близок, чтобы вызвать дискомфорт у все еще находящегося без сознания мужчины. Рафаэла делает еще один глубокий вдох и, кажется, сдерживает свои эмоции.