Золушка и Мафиози

Ноги дрожат, а мысли устремляются все выше, выше и выше, в бесконечность. Ладони покалывает, и мне кажется, что я больше никогда не смогу дышать. Я закрываю глаза на секунду, прежде чем наслаждение разрывает меня на части, и если это смерть, то я могу провести остаток своей жизни, умирая.

Все тело сводит спазмом, и даже когда прикосновения становятся мучительными, Тициано не прекращает двигаться, трется об меня и вырывает из моего горла хрипы, сменяющиеся стонами и криками. Он двигается ртом по моему подбородку, снова облизывая челюсть, пока его зубы не добираются до мочки уха и не играют с ней. Я задыхаюсь, моя грудь поднимается и опускается, требуя все больше и больше воздуха.

— Ты прекрасно кончаешь, куколка… — шепчет он мне на ухо, вскоре играя кончиком носа на моей шее. — Готов поспорить на жизнь, что ты будешь еще прекраснее, когда кончишь на мой член. Или тебе этого достаточно?

Каждое слово сопровождается медленными ласками моей обнаженной кожи. Тициано медленно продвигается от моего бедра к груди, проводя кончиками пальцев по моей потной коже.

Я открываю глаза и выдыхаю через рот, чтобы посмотреть мужу в лицо. Дебильная улыбка снова повисает в уголках его губ, как только наши взгляды встречаются, потому что он знает, что ответ на его вопрос — нет.

Он осыпает поцелуями мою челюсть и подбородок, а затем поднимается, отрывая от меня свое тепло, и из моего горла вырывается стон протеста. Тициано громко смеется и щелкает языком.

— Я не приму стоны за ответ, куколка, мне нужны слова. Тебе этого достаточно или нет? — Насмехается он, опускаясь на колени между моих раздвинутых ног, его глаза прикованы к моим, хотя каждый сантиметр моего тела доступен его взгляду. Он поднимает бровь, когда я не отвечаю сразу.

— Нет, — мягко признаюсь я.

— Так чего же ты хочешь? Хочешь, чтобы я их снял?

Его пальцы касаются боков моих трусиков.

— Тебя. Я хочу тебя, — хнычу я.

— Значит, я не должен хи снимать?

— Ты невозможен! — Обвиняю я, и Тициано смеется.

— Так и есть, принцесса. Как же тебе не повезло, правда? — Он опускает глаза до середины моих ног и неодобрительно цокает языком. — Посмотри, как ты намочила свои трусики, куколка?

Его голос восхитительно низкий, хриплый и теплый, когда Тициано снова склоняется надо мной. От этого движения его твердый член снова прижимает кружево к моему клитору, и я вздрагиваю.

— Хочешь избавиться от них? — Спрашивает он, играя с резинкой в моей промежности, и я делаю глубокий вдох, когда его запах снова оказывается так близко, что это должно быть достаточным ответом, но Тициано был серьезен, когда говорил, что он мучитель. — Ты хочешь?

— Хочу, — признаюсь я, чувствуя себя побежденной и отчаявшейся в равной степени.

Оргазм, сокрушивший мое сознание несколько минут назад, уже полностью забыт моим жаждущим телом.

— Тогда попроси меня, куколка, — он опускает лицо, пока его рот не оказывается на одной линии с моим ухом. — Попроси своего мужа снять с тебя трусики и трахнуть тебя.

Приказ, замаскированный под дразнилку, заставляет все мое тело извиваться, и прежде, чем я успеваю подумать о том, чтобы остановить себя, я уже подчиняюсь.

— Сними трусики, Тициано? Сними с меня трусики и трахни меня?

Он откидывает голову назад ровно настолько, чтобы я могла увидеть дикую улыбку, расплывающуюся по его лицу.

— Каким бы я был мужем, если бы отказал своей жене в такой просьбе?

Он встает, и следующее, что я слышу, — звук рвущейся ткани. Как только я оказываюсь полностью обнаженной, Тициано хватает меня за задницу, переворачивает на матрас и поднимает мои бедра, манипулируя моим телом так, словно я всего лишь кукла.

Каким-то задним умом я понимаю, что это не должно заводить меня еще больше, но это так. Волосы падают мне на голову, заслоняя зрение, и я становлюсь полной заложницей ощущений.

— Руки на матрас, Рафаэла, — приказывает он, опуская меня на колени.

Я раскидываюсь на матрасе и получаю в награду ласку по пояснице, мои ноги широко раздвинуты от возбуждения, пульсирующего от желания. Предвкушение съедает меня по краям, когда прикосновения Тициано покидают меня и я слышу его движения на матрасе.

Но вместо того, чтобы приблизиться, он отодвигается, и я не понимаю его намерений, пока его рот не оказывается между моих ног, а руки на моей попке, открывая ее.

Я кричу, когда Тициано сжимает мою плоть и погружает язык между ног, перегружая и без того чувствительные нервы, отчего мне кажется, что все мое тело может сломаться. Я хватаюсь за простыни, впиваясь пальцами в матрас, и мои бедра без моей команды погружаются в рот Тициано, топя мой мозг в море ощущений, которые заставляют меня закатывать глаза и кричать, снова и снова.

Тициано лижет меня снизу вверх длинными, целенаправленными движениями, его язык пробирается сквозь мои складочки и обводит мой клитор каждый раз, когда добирается до него. Каждое облизывание высасывает из меня все остатки связности, которые еще могли сохраниться во мне после того, как я была доведена до состояния отчаяния, достаточного для того, чтобы я умоляла разрушить последний барьер между мной и Тициано.