Золушка и Мафиози

— А что насчет этих? — Спросила она, указывая на ряд небольших ножей, выставленных на другой полке.

— Это метательные ножи, используемые как для защиты, так и для нападения с расстояния. Они смертоносны, но требуют абсолютной точности.

Она слегка прикасается к стеклу, следя взглядом за линиями ножей.

— Ты и ими умеешь пользоваться?

— Да, — подтверждаю я с самодовольной улыбкой на губах.

Наша экскурсия продолжается, Рафаэла внимательно слушает, задавая острые вопросы, когда тот или иной предмет привлекает ее внимание.

— А это комната развлечений, — объявляю я, когда мы доходим до последней. — Это ножи для использования, а не для коллекционирования.

Здесь стены, которые раньше были заполнены витринами, уступают место большому пространству со столами и магнитными держателями, на которых выставлены разнообразные ножи. Помимо ножей, в комнате есть манекены для тренировок и другое оборудование, необходимое для практики.

Рафаэла обводит комнату глазами, в ее взгляде смесь восхищения и легкой нерешительности. Она подходит к столу и рассматривает лежащие на нем ножи.

— Как ты решаешь, какой из них использовать?

— Это зависит от того, что мне нужно сделать, — отвечаю я, выбирая со стеллажа нож среднего размера. — Каждый из них имеет определенное назначение. — Я останавливаюсь позади нее и поднимаю ее руку, вкладывая нож в ее руку, но не отпускаю. — Держи рукоятку крепче, — шепчу я ей в лицо.

Я смыкаю пальцы на ее пальцах, и Рафаэла поправляет хватку, полностью сосредоточившись на лезвии в своей руке.

— Вот так?

— Да. Баланс очень важен, — продолжаю я, подводя ее к одному из тренировочных манекенов. — И хотя техника и место удара имеют решающее значение, осознание окружающей обстановки не менее важно.

Перемещая ее руку, я демонстрирую движение в воздухе, не касаясь манекена, просто чтобы проиллюстрировать важность осанки и плавности движений. Рафаэла внимательно наблюдает, а затем осторожно пытается имитировать жест.

— Я чувствую себя ученицей ниндзя, — говорит она со смехом.

— Все мы с чего-то начинаем, — поддразниваю я, — но я надеюсь, что в какой-то момент ты начнешь чувствовать себя ученицей мафиози.

Она громко смеется.

— Упс… Кажется, я случайно обидела своего учителя.

— Не волнуйся, ты сможешь искупить свою вину позже, — говорю я ей на ухо, — голая.

54

РАФАЭЛА КАТАНЕО

— Занятия с ножом были определенно веселее. — Жалуюсь я, ворча. Каждая мышца в моем теле протестует против усилий, затраченных на предыдущие упражнения, когда их заставляют перейти к следующему. Тициано вытащил меня из постели в шесть утра и заставил пойти с ним в спортзал. По словам моего мужа, если мы собираемся проводить занятия по самообороне, важно, чтобы я была хорошо подготовлена физически. Поэтому, не давая мне спать всю ночь, он вытащил меня из постели с двумя часами сна, заставил бегать на беговой дорожке двадцать минут и теперь мучает меня приседаниями.

Сейчас я ненавижу этого человека.

— Принято к сведению, принцесса, — говорит он, вставая со скамьи, на которой делает упражнение с очень тяжелой железной штангой. — Обещаю, что в следующий раз я постараюсь изменить твое мнение.

— Почему ты такой отвратительный?

Тициано смеется.

— Не могу поверить, что мне понадобилось почти три месяца брака, чтобы понять, что ты ворчлива по утрам.

— Это потому, что ты был хорошим мужем и позволял мне высыпаться.

Он подходит ко мне и останавливается передо мной. Пока я приседаю, удерживая пятикилограммовую гирю, от которой у меня руки словно отваливаются, Тициано тоже приседает.

— Значит, ты признаешь, что я хороший муж? — Поддразнивает он.

Я встаю, и он делает то же самое.

— Единственное, что я готова признать сейчас, — это то, что ты худший человек на свете.

— Ты ведь знаешь, что можешь лечь спать после того, как я уйду на работу, не так ли?

— Нет, не могу, потому что мне нужно встретиться с архитектором, который будет переделывать ванную в комнате для гостей.

— Почему мы переделываем ванную в гостевой комнате?

— Потому что там была протечка, которая разрушила обшивку. Ее отремонтировали, но она все равно уродлива.

Тициано сужает глаза, как бы подозревая меня в заботе о доме, но ничего не говорит.

— Молодец, нытик. Ты можешь перестать сидеть на корточках.

— Слава Богу! — Стону я, бросаясь на пол. Но как раз в тот момент, когда я собираюсь лечь и умереть там, муж хватает меня за руки и щелкает языком.

— Нет, нет, нет. Теперь, да, мы можем начать.

— Что значит начать?

Мой голос звучит пискляво. Нехотя, с широко раскрытыми глазами я поднимаюсь на ноги. Тициано смеется, находя это очень забавным. Уверена, что это не он спит с клоуном, потому что единственным человек в нашей кровати, кроме него, — я.

— Ты просто разогревалась, куколка.

— Я умираю! Ты убиваешь меня!