Золушки из трактира на площади

Заперев дверь, она устало вернулась на кухню и села за стол.

Весь в человечьем обличье с удовольствием догрызал последнюю порцию ребрышек. Подперев голову рукой, Матушка разглядывала его тонкую шею, худые ключицы, выпирающие в вырезе рубашки, неистовые кудри, отросшие уже ниже плеч и перехваченные кожаным ремешком.

— Почему ты не защитил себя? — тихо спросила она. — Когда убивали твоих родных, когда тебя ловили и мучали — почему ты не сделал, как сейчас? Ты же сильнее человека, намного сильнее!

Оборотень осторожно, будто боялся сломать, положил последнюю не разгрызенную косточку на тарелку. Подумал, подбирая слова.

— Потому что я — не убийца! — ответил, наконец. — Я могу охотиться, когда голоден… Но я — не убийца!

Матушка встала и, проходя мимо, к лестнице, поцеловала его в теплую макушку.

Наутро прибежал взволнованный Пип, до которого дошли слухи о произошедшем. Схватив Бруни за плечи, потряс, словно проверяя, все ли у нее на месте, погладил по щеке и, обняв, крепко прижал к себе. Непривычная к подобным проявлениям чувств с его стороны Матушка, страшно смущаясь, поклялась ему в собственной целости и сохранности.

Веслав, отправленный с утра пораньше за плотником, по возращении удостоился своей порции объятий, против которых шумно выражал недовольство, отпихиваясь, выворачиваясь, клацая зубами и ругаясь, как портовый грузчик. Даже сестрички Гретель, которые до сих пор относились к нему со смесью недоверия и опаски, потрепали его по кудрям в знак похвалы.

А вечером Матушка увидела Кая, входящего в зал. Не глядя по сторонам, он прошел за стойку, взял ее за руку и увел наверх. И на лестнице обнял и прижал к себе так крепко, что Бруни позабыла дышать.

— С тобой все хорошо? — спросил он.

В хриплом голосе прорвалось тщательно скрываемое волнение.

— Узнал про нападение, да? — пискнула сдавленная в стальных объятиях Матушка и вдруг, упершись ладонями ему в грудь с силой отстранилась. — Где ты был столько времени! Я так ждала!..

Подняв ее на руки, Кай перешагнул порог комнаты. И ожег жадным шепотом:

— А у меня больше нет сил ждать!..

Словно плотный кокон укутал обоих — ни посторонних звуков с улицы или снизу — с кухни и зала, ни дневного света из окон. Мир сузился до шепотков и прикосновений губ — к губам, кожи — к коже.

После Бруни прильнула к груди Кая щекой и затихла, слушая бешеный стук сердца. Его чуть шершавая ладонь гуляла по ее бедру и спине, выводила загадочные знаки на плечах и груди.

Вдруг приподняв Бруни на вытянутых руках над собой и глядя ей в глаза, он попросил:

— Прости меня!

— За что? — удивилась она, потянувшись ладонями к его лицу. Прикрыла веки, гладя его по щекам, подбородку, шее, будто пыталась вспомнить наощупь.

Кай снова крепко обнял её:

— Я не смог защитить тебя…

И замолчал. Недосказанность пала между ними лезвием тишины. Тяжелым… Ранящим…

— Я видела тебя вчера, — торопясь разбить эту тишину, произнесла Матушка и удивилась тому, как мгновенно закаменели его мышцы, будто он в статую превратился. — Гвардейский мундир тебе к лицу!

— Синий — хороший цвет, — коротко выдохнул Кай.

— Но почему именно полк принца Аркея? — уточнила она.

Кай промедлил с ответом. Потом пожал плечами.

— Я — его ровесник, наверное, поэтому…

— Ты участвовал в прошлой войне? — продолжала спрашивать она.

За все время существовавших между ними отношений это был первый разговор, в котором она могла хоть что-то узнать о любимом.

Он поцеловал ее в лоб, встал, подошел к окну. Лаконично ответил:

— Да.

Подперев голову рукой, Бруни разглядывала его — обнаженного — и ловила себя на том, что эти мгновения наедине отравлены толикой печали. Да, она любит его, но никогда не назовет своим! И Каю она нужна — но не настолько, чтобы презрев правила, он сделал ее женой…

— Я сказала Весю про новый факультет, — произнесла она, страшась молчания. — Он хочет учиться и служить Родине, как его собратья из Черного полка.

Кай с интересом обернулся.

— Ты их тоже видела вчера? Хороши, правда?

— Правда, — кивнула Матушка. — Но они такие… пугающие!

Он рассмеялся, вернулся, сел на край кровати и, посадив Бруни на колени, укутал в одеяло. Спросил неожиданно:

— Сколько лет твоему парнишке?

— Я… я не знаю! — растерялась она. — Время оборотней долговечней человеческого, а признаки возраста мне неизвестны.

— Понял, — кивнул Кай. — Тогда я попрошу взглянуть на него Лихая Торхаша Красное Лихо, уж он-то не ошибается в таких вещах!

— А кто это? — удивилась Матушка.

Такое странное имя она слышала впервые.

— Это их полковник. Он оборотень и мой побратим.

— Твой побратим — оборотень? — испугалась Бруни. — Что это значит? Он тебя укусил?

Кай посмотрел с изумлением, а затем расхохотался так, что повалился на кровать, увлекая ее за собой.

— Нет, — пояснил он, отсмеявшись. — Просто однажды я спас жизнь ему. А он отплатил мне тем же. Это случилось давно, еще до войны. А на войне мы уже и не считали, сколько раз отводили смерть друг от друга… Когда он придет, угостишь его мясом с кровью? Он обожает стейки!

— А когда он придет? — с опаской поинтересовалась Бруни, ловя жадные руки, вновь отправившиеся гулять по ее телу.