Зона бабочки

— Послушай, а ты и в самом деле бог Анубис? — спросил Герман, развлекаясь.

Потому что уже увидел то, чего не мог видеть шакалоголовый, не имевший глаз на затылке. На бога-то Анубис явно не тянул — он был не всеведущ, и не знал, что творится у него за спиной.

— Мы все прибыли сюда из-за небесной реки, — сказал Анубис. — Вы позвали нас, и мы появились.

— То есть мы поверили в вас, и вы сотворились?

— Нет, это мы поверили в вас…

«Абракадабра», — подумал Герман и сделал шаг в сторону, чтобы не угодить под пулю. Поскольку появившаяся в зале девушка Ирина уже целилась из пистолета в спину Анубису.

— Я жду твоего слова, пришелец.

— Да не дам я тебе никакого слова. Мне работать нужно.

Выстрел прозвучал как бы вполголоса. Анубис не упал, но глаза его тут же померкли, и он начал оплывать подобно свече.

Оконце растянулось во все стороны, как резиновое, и сверху хлынул свет. Гридин успел только перевести взгляд с продолжающего расползаться бугорка, что остался от шакалоголового, на замершую возле весов девушку — и световой поток навалился на него и понес, понес, понес…

Бороться с ним было бесполезно, Германа крутило и вертело, и он молча молил Бога о том, чтобы тот уберег его от столкновения с чем-нибудь твердым. Ему хотелось верить, что Бог находится в зоне покрытия, и услышит, и примет меры.

И тут раздался еще один выстрел, уже во весь голос.

— Герма-ан! — закричали со всех сторон, и от этого крика голова его словно взорвалась.

Все вспыхнуло — и померкло…

18

До подъезда оставалось совсем немного, когда передняя дверца приткнувшейся под липой серой иномарки приоткрылась, и оттуда высунулся лысоватый мужчина.

— Дмитрий Алексеевич, можно вас?

Зимин немного удивился, но покорно подошел и остановился перед выбравшимся уже из авто незнакомцем в светлых брюках и светлой же, в полоску, рубашке навыпуск. В машине сидел и курил еще один, тоже в светлом. Обоим было под пятьдесят. Кажется, этот автомобиль стоял здесь и тогда, когда Зимин только вышел из дому, направляясь в магазин. Да, точно, стоял, и о заднее колесо терся знакомый рыжий кот. Теперь кот развалился неподалеку, в песочнице на детской площадке.

— Здравствуйте, Дмитрий Алексеевич, — сказал лысоватый. — Хотелось бы с вами поговорить. Если, конечно, не возражаете.

Зимин не успел еще произнести ни слова, когда незнакомец протянул ему какую-то серую «корочку». Не продемонстрировал в открытом виде, не выпуская из собственной руки, а вручил Зимину, дабы тот, не спеша, все прочитал и все уразумел.

Дмитрий переложил пакет в левую руку, а правой, не без некоторой смутной тревоги, молча взял удостоверение, зачем-то посмотрев по сторонам.

Это было именно удостоверение, судя по тисненому серебром слову. Зимин открыл его и увидел фотографию стоящего перед ним человека. С печатью. И стал читать, что там написано.

А написано там было совсем немного:

Федеральная служба безопасности

Российской Федерации

Сектор двадцать два

(Именно так было написано, не цифрами, а словами.)

Осипов

Владимир

Николаевич

Дата. Подпись. И еще одна печать, четкая, уверенная.

Первым делом Зимин подумал о своих переводах. В одном из них, уже отправленном в издательство, он написал: «Это был агент треклятой российской спецслужбы». Правда, в оригинале было еще круче: «fucking»; это американец в тексте так характеризовал своего противника. А вторым делом он подумал, что все это полнейшая фигня, и страх перед «органами» давно бы уже пора выдавить и забыть о нем навсегда.

Он вернул удостоверение Осипову Владимиру Николаевичу и задал вполне естественный вопрос:

— А в чем дело?

— Хотелось бы с вами поговорить, — повторил эфэсбэшник из двадцать второго сектора, шагнул к задней дверце автомобиля, открыл ее и сделал приглашающий жест: — Прошу. Вы нас очень обяжете, Дмитрий Алексеевич.

Но Зимин не сдвинулся с места. Вновь переложив пакет в правую руку, он поглядел на второго, черноволосого, безучастно рассматривающего малолюдный двор сквозь лобовое стекло, и перевел взгляд на лысоватого:

— Это что, допрос?

— Это не допрос, Дмитрий Алексеевич, никоим образом не допрос, — мягко ответил Осипов. — На допросы мы вызываем. Это беседа с целью выяснения некоторых обстоятельств.

— И каких же?

Зимин вдруг понял, что чувствует себя совершенно спокойно и уверенно, и что ему любопытно узнать, зачем пожаловали по его душу два ответственных, наверное, работника весьма серьезной конторы. С ФСБ он дела никогда не имел.

— Мы вас не будем никуда увозить, — улыбнулся лысоватый, продолжая стоять у открытой задней двери. — Просто в машине удобнее. Не на скамейке же беседовать. Я сяду вон там, в уголке, а вы вот тут, с краю, и дверку можете не закрывать. Речь пойдет о вашей позавчерашней поездке в район Московского моря.

Зимин отреагировал не сразу — таких слов он никак не ожидал. А потом произнес чуть ли не с облегчением:

— Ах, вот как… Так вы что, хлеб у Ажажи отбираете?

Осипов едва заметно поморщился:

— Ажажа имеет дело с иллюзиями, Дмитрий Алексеевич. А мы — с фактами.