Зона обетованная

– На английском мы общались. Я на нем к тому времени вполне прилично мог спикать, поднатаскался по причине крайне неблагоприятной международной обстановки. На этом наши с ним переговоры закончились, рация бесповоротно сдохла. Но о нашем положении он в эфир информацию выдал. Только с координатами километров на триста пролетел. Впрочем, наши к тому времени уже на ушах стояли. Больно груз у нас серьезный на борту находился. До сих пор не имею права рассекречивать.

Я к чему тебе все это рассказываю? Что, по-твоему, в такой ситуации я должен был делать? Самолет накрылся, в какую сторону двигаться – ни малейшего представления. Из оружия один ТТ и ракетница, из жратвы – плитка шоколада на двоих. Плюс телесные повреждения и соответствующая душевная деморализация. Время – конец августа, вот-вот снег пойдет, по утрам заморозки. Связь, я уже говорил, на нуле. Что стал бы делать на моем месте? За груз, между прочим, расстрельная статья в случае потери или умышленного повреждения. Тогда с этим делом на полном серьезе.

– Кроме ожидания ничего не соображу. Если груз такой серьезный, должны искать.

– Вот и у меня соображалка в том же направлении тогда работала. Решил ждать до последнего, а там пулю в лоб и все дела.

– У второго такое же настроение?

– Он вообще в ауте. Зарылся в мох с головой и вырубился. Земля, говорит, из-под ног уходит, стоять не могу. Лежи, говорю, утро вечера мудренее. А самому заорать хочется на всю окрестность: помогите, люди добрые, пропадаем. Я же в ту пору еще не знал, что людей тут сроду не водилось. Дай, думаю, поору все-таки на всякий случай.

Дед замолчал, опустив голову, словно заново переживал случившееся почти полвека назад.

– Поорали? – не выдержал я затянувшегося молчания, снова проникаясь доверием и сочувствием к Деду.

– Мало это было на крик похоже. Ночь уже наступила. Что кричал – не помню. Не то помогите, не то спасите. Нет, помолиться втихаря, у Бога спасения попросить, как прародители наши покойные поступали. А я матюками да воем всех чертей окрестных собрал. Вот и явился один такой, не запылился.

– Черт? – почти поверил я в тоске, прозвучавшей в голосе Деда.

– Черт с ним, если бы черт. Тут, Андреев, посерьезней нечистой силы обстоятельства образовались.

И тут внизу заорал Рыжий. Хорошо заорал. Не то действительно жизнь свою спасал, не то добросовестно выполнял приказ майора орать при любом намеке на опасность. Одновременно что-то с грохотом упало, зазвенело разбитое стекло… Судя по всему, для раздумий времени не было. Чуть не выбив дверь диспетчерской, я кубарем скатился по лестнице и нос к носу столкнулся с майором, выскочившим откуда-то с пистолетом в руке.

Лично меня представившаяся нашим глазам картина скорее разозлила, чем удивила или испугала. Рыжего не видно, окно разбито, два ряда стульев опрокинуты, рюкзак мой валяется у самых дверей, зачехленная «ижевка» на полу, видавший виды чемодан Рыжего в другом конце зала.

– Видел кого? – почему-то шепотом спросил майор.

– Нет.

– Оставайся здесь и ружьишко расчехли на всякий пожарный. Как бы он сейчас тачку мою не оприходовал. Хреновая у меня привычка ключи в ней оставлять. Пока прецедентов не было, но в подобных обстоятельствах и подрезаться запросто.

Майор выскочил на улицу одновременно со звуком заведенного неподалеку мотора. Совершенно уверенный, что его опасения превратились в неприятную реальность, я подобрал валявшийся под ногами чехол с ружьем и в глубоком раздумье застыл посередине зала ожидания, недавний порядок и тишина которого были неизвестно кем и с какой целью приведены в состояние начальной стадии разгрома. Задуматься было над чем. Слишком уж много вопросов. Лишившийся машины майор сейчас вернется, и всем нам так или иначе придется отвечать на них. Зачем, например, разбили окно? Выскочить через него хотели? Бесполезно – решетки. Стулья опрокинуты. Значит, кто-то сопротивлялся. Рыжий? Сомнительно. Если, конечно, не считать его вопль сопротивлением. Тогда где он? Трупа не наблюдается. Силой утащить его с собой у злоумышленника времени не было. Да и на фига он ему нужен? Еще менее состоятельна версия, что Рыжий кинулся его преследовать. И почему именно его вещички оказались в столь расхристанном состоянии? Кстати, а где его полушубок, на котором он так уютно посапывал до появления майора?

Во мне все основательней крепло убеждение, что не было здесь никакого злоумышленника, а все происшедшее театр одного актера, устроившего с неизвестными пока целями не то собственное похищение, не то собственное таинственное исчезновение. Так что, судя по всему, подсобной рабочей силы я лишился, и теперь Дед, согласно предписанию из Института, должен отменить мой вылет на стационар. Не в этом ли все дело?

Заскрипела входная дверь, вошел хмурый и злой, как черт, майор.

– Ушел? – не столько спрашивая, сколько констатируя свершившийся факт, поинтересовался я.

– Снегоход у него за магазином стоял. Рванул прямо через летное поле. На моей развалюхе следом и пытаться нечего. Они там в области джипами обзаводятся, а сюда все старье спихивают.