Зона счастья

Ну что ж, и она для меня дорогой чехол для моего вибратора, не более. Как говорится, нашли друг друга. Возможно, это и есть настоящая, истинная любовь? Так сказать, ее выжимка, квинтэссенция, основа? Когда каждый понимает свой функционал и добросовестно отыгрывает свою роль, конечно же выполняя при этом обязательный словесный ритуал из всех этих «милый», «зая», «любимая» и так далее?

Хохочу над собственными мыслями, таща Зои в постель. Она сопротивляется, но не особо активно – понимает, что если будет активно, кошелек просто закроется и придется искать новый. И не факт, что получится быстро: кошельки нынче на дороге не валяются, их мигом подбирают другие хищницы, накачанные силиконом, как автомобильные шины воздухом.

– Что с тобой? – пищит Зои.

Она явно напугана моим напором, смехом, энергией, и это возбуждает еще больше. Спасибо тому парню, умершему сегодня на клумбе, – он поделился со мной своей искрой жизни, которую я намерен использовать этой ночью на полную катушку!

Глава 24. Виктория

Нервное напряжение последних дней сковывало меня.

Я ощущала себя словно в коконе из собственных мыслей и эмоций, стягивающих мое тело, мешающих дышать полной грудью.

Не знаю, что там говорят психологи насчет стадии принятия, но, по-моему, невозможно принять тот факт, что за тобой охотятся, словно за диким зверем.

Осознание этого давит непомерным грузом.

Оно всегда с тобой.

Ты просыпаешься и засыпаешь лишь с одной мыслью: как это будет, когда они наконец найдут свою цель и Иван не сможет меня защитить? Не может же он охранять меня вечно и ни разу не ошибиться…

Я думала, что сейчас мы постараемся как можно быстрее убраться подальше от аэропорта, от самолета, где Иван в очередной раз спас меня от смерти.

И вдруг – музей…

Я совсем не понимала, зачем он предложил это, хотя догадывалась. Я уже не раз ловила на себе его внимательный изучающий взгляд – так добросовестный врач смотрит на проблемного пациента, искренне беспокоясь о его здоровье. Думаю, он это затеял, чтобы я отвлеклась, немного расслабилась.

Хочу так думать.

Что все это – ради меня.

Так мило…

Но я бы предпочла, чтобы все как можно быстрее закончилось. Или меня бы уже убили наконец, или…

Ничего другого на ум не приходит. Никакого «или…». Без вариантов. Не знаю, как Иван сможет кардинально решить мою проблему.

И сможет ли?

Сомневаюсь.

С каждым днем все сильнее.

Еще немного, и я смирюсь с неизбежностью своей смерти. Скорее всего, Иван видит это, и потому решил прописать мне такое вот несколько странное лечение, даже не спросив, нравятся мне музеи или нет.

Признаться, я не знаю даже, как бы ответила на этот вопрос.

Я, к стыду своему, в музеях была, только когда училась в школе, в рамках нескольких обязательных походов вместе с классом. Увы, но они оставили впечатление чего-то скучного и неинтересного. Даже уже не помню, как те музеи назывались. Один – что-то про технику, которая меня не интересовала. Второй – про атомную энергетику, которая не интересовала еще больше.

Я не была круглой отличницей – так, хорошистка, витающая в облаках своих мечтаний и оттого с высоты тех облаков не запоминающая приземленно-неинтересный материал. Я и театры со школьных лет не люблю, так как сводили нас, помнится, учителя пару раз на какую-то непонятную ерунду, добровольно-принудительно собрав с родителей деньги на билеты и ничего толком не объяснив. Так и не вынесла я ничего из тех музеев и театров, кроме ощущения впустую потраченных родительских денег и своего личного времени.

О чем вкратце и поведала Ивану в такси.

На что он загадочно улыбнулся и сообщил:

– Крылья нельзя прирастить насильно. Их нужно выращивать бережно, как растения. Иначе они засохнут и отвалятся, не прижившись.

– Хорошо сказано, – вздохнула я. – Но, боюсь, что мои крылья уже мумифицировались и рассыпались в пыль.

– Научиться летать никогда не поздно.

Я посмотрела на него с удивлением.

Вот уж никогда бы не подумала, что эта каменная машина для убийства умеет так красиво выражать свои мысли.

А еще я заметила, что он как-то по-другому на меня посмотрел.

С теплотой, что ли…

Хотя, скорее всего, мне показалось. В этих холодных, бесстрастных глазах тепла – примерно как в айсберге. Глянешь – и хочется отвести взгляд, настолько безжалостная, мощная энергия таится в ней. Словно в пистолете, ежесекундно готовом к выстрелу.

Выходим из такси.

Возле входа в музей – памятник, постамент которого вмонтирован в широкую лестницу. На постаменте бронзовая фигура сурового пожилого мужчины в плаще с тростью в одной руке и старинной шляпой в другой. Возле его ног, врезанная прямо в постамент, лежит фигура обнаженной девушки.

– Сегодня мы к ним в гости, – говорит Иван, кивая на памятник. – И только к ним. У нас мало времени, а музей огромен. Потому придется ограничиться лишь одной жемчужиной из россыпи. Но, на мой взгляд, самой крупной, которую ты точно никогда не забудешь.

Нам везет: очередь в кассы небольшая, и мы быстро оказываемся внутри музея…

Широкие коридоры, красивые потолки, множество картин на стенах.