Зона сна

— Представляешь? — полковник широко зевнул. — Ни тебе объёмного телевидения, ни «Битлз», ни мультифонов с голографическим изображением абонента, ни Всемирной паутины с дактильным подключением. Даже паровой машины ещё нет. Ни газонокосилок на автономном ходу, ни зубных имплантатов, ни футбола…

— Ни quidditch'a… — вздохнул Эл.

— Ни Guinness'a…

— Ни слайдеров…

— Ни кабаков со стриптизом…

— Зачем тебе ещё какой-то стриптиз, милый? — послышалось сверху. — Или меня тебе мало?

Полковник поднял голову, и утренняя хмарь с его сурового лица на миг слетела. На балюстраде, опоясывавшей гостиную по периметру, стояла блондинка с припухшими с утра глазками и с совершенно довольным видом всматривалась в утреннего гостя, не проявляя ни малейшего удивления по поводу его появления.

— Агнесса, — сказал полковник. — Самая, чёрт возьми, достопримечательная достопримечательность этого чёртова восемнадцатого века…

— Джон никак не избавится от скверной привычки чертыхаться, — проворковала Агнесса, спускаясь по лестнице. — Говорит, в тех краях, откуда он прибыл, это в порядке вещей. Вот увидите, он ещё закурит эту свою ужасную сигару… А однажды у нас гостил его брат-близнец, и они дымили сигарами вдвоём.

— Извините, Хакет. — Эл понизил голос. — Она… не из наших?

— А разве не видно? — Полковник поднялся, чтобы поцеловать девушку.

Эл тоже поднялся. В двадцать первом веке это вставание могло бы насмерть оскорбить большинство знакомых ему дам, вплоть до суда за сексуальное унижение, но он недаром изучал историю: восемнадцатый век — совсем не двадцать первый. Тут галантность заключается не в уважении прав человека, а в признании первенства женщины.

— Сидите, молодой человек, — скомандовала Агнесса. — Я сама сделаю вам чай.

И вышла, глянув на него заинтересованно.

После чая и лёгкой закуски разговор естественно перетёк на обсуждение тех бытовых подробностей, которые не изучаются даже на исторических факультетах университетов. Полковник учил новоприбывшего коллегу:

— Удобства тут во дворе. И не надейся встретить там the Waterloo [87] — извини, его ещё не изобрели.

— А чем здесь принято подтираться?

— Только не бумагой. Бумага здесь дорогая и не вполне мягкая. Рекомендую мусульманский способ. В позапрошлый раз мне довелось послужить в войске Менгли-Гирея, и могу заявить, что, если бы европейские армии ввели среди солдат практику подмываться, потери боевого состава на марше сократились бы раз в десять…

— Интересный аспект, — улыбнулся Эл. — Никогда с этой точки зрения не оценивал…

— Так оцени. — Хакет раскурил сигару, пыхнул вверх кольцами дыма. — Война, мой друг, это, главным образом, борьба с дерьмом. Не пустить его наружу, когда на тебя несётся толпа ублюдков, размахивая топорами. И вовремя закопать то, что из тебя вышло, чтобы не подцепить заразу и не сдохнуть на радость врагу. Если же рассматривать армию как организм, то не дать дерьму надеть золотые погоны и заменить собою мозги. В историческом же плане…

— Забавно, — сказал Эл; как ни была ему интересна эта пустая болтовня, но собственное будущее волновало его куда больше. — Я думаю, полковник, раз вы прибыли из более позднего времени, чем я, то вам наверняка известны результаты моего путешествия. Скажите…

— Стоп! — сказал полковник и взглянул на вошедшую с подносом Агнессу. Она поставила поднос и вышла. — А? Смотри, как я её выдрессировал…

— Так расскажите же…

— Дорогуша, — проникновенно сказал полковник. — Ты в наших делах человек новый и ни черта не понимаешь. Представь: по выполнении задания ты вернулся и рассказал, что был там-то, делал то-то, сложности такие-то. Теперь я встречаю тебя же, но до того, как ты выполнил задание. И рассказываю тебе о твоём будущем. В итоге, без сомнений, всё будет не так, не там и с другими сложностями. А значит, выполнив операцию, ты расскажешь иное, и я, попав в прошлое из будущего, буду знать это иное, а не то, что плёл в первый раз. И мы с тобой пустим операцию по кругу, а ведь наша задача — разорвать круг, порождённый фон Садовым. Я тебе ни черта не скажу независимо от того, выполнил ты задание или нет.

— А-аа! О-оо… Понял.

Всю зиму и весну заняла у них разработка легенды и подготовка к путешествию. Элу пришлось походить на лекции преподобного Джеймса Геттона, читавшего в Крайстчерч-колледже курс естествознания. Кроме того, он проштудировал едва ли не всю литературу по геологии и горному делу, имевшуюся на тот момент в оксфордских библиотеках. Этого ему должно было хватить на первое время. Не забыли и об уроках фехтования; пришлось, чтобы более соответствовать легенде — якобы он, студент горного колледжа, вынужден бежать из Англии из-за дуэли, — даже поцарапать шкуру в двух местах.

Полковник научил его нескольким приёмам… не сказать, что именно кулачного боя, но близко к этому. В самом крайнем случае они могли спасти Элистеру жизнь. Ещё полковник, как мог, натаскал его в русском языке.

— Жаль, мало у нас времени, — пожалел однажды полковник.

Эл хмыкнул и ответил не без иронии:

— Да, пожалуй, лет двадцать есть в запасе…