Зона заражения

«Мерседес» снова набрал скорость, китайский пикап с пулеметом остался у ворот, очевидно, что здесь вооруженное сопровождение не требовалось. Под шинами шуршал гравий, но слышно не было, потому что «Мерседес» остается «Мерседесом» даже после сорока лет службы. Алый ковер маковых цветов расстилался по обе стороны дороги, и рабы с лопатами работали на расчистке оросительных каналов, позволяющих маку цвести и наливаться шальной, горькой силой, лишающей силы тело и дурманящий разум. Рабов никто не охранял, по крайней мере не было видно ни собак, ни охраны. Редкие заплатки зеленой травы отделяли одну маковую плантацию от другой, отростки дороги вели к каменным стенам и зеленым изгородям, из-за которых выпирали синие, как небо, с золотыми прожилками купола дворцов. Машин почти не было видно, мимо на лошадях промчались несколько мальчишек, азартно нахлестывающих своих скакунов и что-то кричащих. Это казалось миражом, сном… чем-то вроде рая на земле, и трудно было поверить, что всего в нескольких десятках километров отсюда гнойным нарывом на теле оскверненной земли зрел забытый Аллахом Наманган, где сотни тысяч людей сражались за то, чтобы увидеть следующий день под непреклонным, жалящим, бьющим наотмашь солнцем.

«Мерседес» свернул на одну, только ему известную дорогу и покатил навстречу крепостной стене, возвышающейся на горизонте. Никаких указателей на дороге не было, но посторонних людей здесь просто не могло быть.

Вооруженные до зубов боевики открыли двери, и «Мерседес» проехал внутрь, почти сразу свернул направо и остановился. Сопровождающий выскочил из машины и с поклоном открыл амиру Ильясу дверь.

Амир Ильяс вышел. К нему тут же приблизился бородач лет тридцати, с наголо бритой головой, коротко постриженной бородой и в европейского кроя костюме светло-бежевого цвета. На поясе у него была кобура с каким-то небольшим по размеру пистолетом-пулеметом, он почтительно поклонился.

– Амир Ислам, да продлит Аллах его годы, приветствует вас в его доме как гостя. Он приказал накрыть достархан, ждут только вас…

С этими словами охранник почтительно показал рукой в сторону дома, и амир Ильяс пошел по обсыпанной песком дорожке к дому, высившемуся впереди бастионом могущества…

Здесь были павлины…

На Востоке это было очень важно, потому что павлинов имел право завести себе не каждый. Павлин издревле был символом принадлежности не к купечеству, пусть даже и разбогатевшему сверх всякого предела, а к власти. На Востоке власть всегда была важнее денег, и даже тот, кто купался в золоте, мог в один момент лишиться всего и сложить голову на плахе. Впрочем, и принадлежность к власти вряд ли гарантировала жизнь, – просто обвинения в данном случае были другие.

И вряд ли даже ядерная катастрофа могла изменить порядки и нравы, существовавшие здесь веками. Так что павлины в саду намекали очень конкретно…

Они обошли дом справа по дорожке и углубились в сад, где неизвестно как выживающие в такой жаре голубые ели соседствовали с шикарными, цвета артериальной крови кустами роз. По обе стороны от дорожки стояли вооруженные автоматами люди, впереди была полукруглая, открытая с одной стороны беседка. В беседке размером больше, чем иной небогатый дом в Намангане, на толстом, стеганом одеяле курпа, на котором и принято вкушать в этих краях, уже стояли блюда. Одеяло было выложено на европейский манер на стол, правда, довольно низкий, всего сантиметров сорок, а вокруг на еще более толстых одеялах-подушках сидели люди. Среди них и был амир Ислам, молодой, богатый, с красивым лицом…

– Ас саламу алейкум, дорогой… – сказал он, приподнимаясь из-за стола в знак вежливости. – Садись с нами, вкуси нашей скромной пищи, посланной Аллахом рабам его.

В его голосе нельзя было уловить и тени издевки. Он и в самом деле верил, что Аллах послал ему и его людям этот богатый стол, и в то же время обделил даже чашкой риса голодающих детей Намангана.

Каждый верит в то, во что хочет верить…

Амир Ислам не был полевым командиром во время Великого джихада на севере. Амирами были трое его старших братьев, все трое сражались с русистами, как львы, и все трое стали шахидами на пути Аллаха. Ислам в это время находился в Мекке, именно потому остался жив – персы, даже озверев, не посмели ударить ядерным зарядом по Мекке, общей и для шиитской, и для суннитской ветвей ислама святыне.