Зона заражения

И так получилось, что амир Ислам вернулся сюда, когда джихад уже закончился, чтобы, согласно традиции, стать главой семьи после гибели своих братьев. Его приняли с уважением, как младшего брата троих старших, славно сражавшихся и ставших шахидами. Его признали амиром, и те из бойцов джамаатов его братьев, что уцелели, пошли за ним и встали в его ряды. Амир Ислам не проявлял усердия в джихаде, зато он первый привез и начал высаживать здесь не обычный, а какой-то культивированный мак с юга Афганистана, с Кандагара, в млечном соке которого было намного больше наркотических веществ, чем в обычном маке. Это дало ему возможность разбогатеть и привлечь в свои ряды много муджахеддинов, потому что было чем платить. К тому же титул «хаджи», полагающийся всякому, кто был в Мекке, и здравость размышлений постепенно вывели амира Ислама на первое место в неофициальной иерархии амиров велайята, а возможно, и всего имарата.

Его здравость проявилась и в том, что он отказался от поста амира велайята и не участвовал ни в каких публичных политических действиях. Амиром стал толстый и неуступчивый Нурулла-хан, но все знали, что его слово – ничто против слова Ислама. Нурулла-хан был узбеком, членом запрещенной ИПУ[64], в свое время его отец бежал вместе со всей семьей в Афганистан, потом в Пакистан, спасаясь от неправедного суда местных т’агутов, но это привело лишь в тому, что Нуруллу-хана не считали своим ни местные, ни беженцы. Кстати, именно поэтому его предложила Шура амиров – ему не на кого было опереться в народе, у него было не так много денег, как, к примеру, у Ислама, и потому он был не опасен ни для кого.

Как бы то ни было сам факт того, что его пригласили за дастархан к Ислам-хаджи, факт того, что за Дар-уль Улюм Наманган постоянно следят, – факт того, что за достарханом сидят авторитетные люди, амиры, часть из которых Ильяс знал лично, а часть – нет, говорила о том, что решения по велайяту принимаются именно здесь.

– Ва алейкум ас салам, – произнес амир Ильяс.

Амиры посторонились, чтобы Ильяс пробрался к своему месту за достарханом. Амиру Ильясу бросилось в глаза, насколько сыты те, кто собрался сейчас за достарханом, некоторые даже отрастили живот. На фоне их он, сухой как палка, казался то ли нищим, то ли аскетом. А ведь сам пророк Мухаммед строго наказывал не уподобляться мушрикам и сам никогда досыта не наедался белого хлеба…

Ислам кивнул, и стоящий за его спиной слуга (этот ритуал, согласно традиции, должен был проделать сам хозяин, но у Ислама-хаджи, видимо, право выразить уважение гостю тоже могло быть передано слуге) совершил положенный в этих местах чайный ритуал. Взяв чайник и пиалу, он налил чай в пиалу, потом перелил обратно в чайник – и так повторил трижды. Потом налил чай в пиалу меньше половины и с поклоном передал севшему за достархан Ильясу. Считалось, что после такой процедуры с переливанием чай станет вкуснее и полностью раскроется, а тот факт, что чая было меньше половины – показывал уважение к гостю. Это тоже местная традиция – чем меньше чая в пиале, тем больше уважение…

Амир Ильяс выпил горьковатый, терпкий чай до дна, показывая уважение к хозяевам. Подставил пиалу, и слуга тотчас налил еще…

Ждать от этого застолья следовало чего угодно. В том числе и того, что чай этот мог быть отравлен – кроме него, никому не налили.

Но ничего не произошло. Амир Ислам кивнул, и слуги начали обносить гостей шурпой – жирным местным супом, наливая его в глубокие пиалы.

– Хвала Аллаху, – сказал Ислам перед тем, как взяться за ложку, – за пищу, и пошли нам нечто лучшее, чем это.

Эти слова совсем не были теми, какие следовало произносить в хвалу Аллаху за пищу. Что же касается лучшего…

Амир Ильяс хлебал вместе со всеми суп, присматриваясь к сидящим за столом.

Амир Навад, более известен как Абу Мухаммад, отец Мухаммада, командир Исламского полка особого назначения. В исламском мире стал легендой, после того как надел на своего сына, учившегося в Англии и прилетевшего на каникулы, пояс шахида и отправил обратно в Лондон. Он покашливает… был отравлен во время проклятого отступления, именуемого аль-никба, катастрофа. От этого же у него редкая, жиденькая борода и нет волос на голове.

Амир Наваб, бывший генерал афганской армии, сохранивший часть своих людей. Людей он сохранил только для того, чтобы почти всех потерять: у него не было опыта партизанской войны, а в обычной войне русские были сильнее. Но как военного его уважали, постепенно ему удалость вернуть уважение и снова сформировать отряд.