Зона заражения

– По рукам – на людей из Папа. Он берет деньги за убийство людей. Храни вас Аллах, шейх, простые люди знают о вас и поминают в своих ду’а.

Здоровяк снял пистолет с крючка на витрине, достав откуда-то патроны, набил магазин. Передернул затвор и протянул его амиру.

– Храни вас Аллах, да будет он доволен вами.

– И о твоих делах пусть позаботится Всевышний Аллах.

Пистолет амир Ильяс демонстративно опустил в левый карман пиджака[62]. Пристальный взгляд буравил спину, амир не сомневался, что убийца заметил, как он покупал пистолет и куда он его положил. Это был шанс – амир был правшой, и пистолет в карман он положил для вида, настоящий пистолет был в другом месте и под другую руку. Оставалось только зайти за спину убийце, обезоружить и задать несколько вопросов.

С этими мыслями амир Ильяс протолкался через дебри железного ряда базара, вышел на улицу, прикидывая, как ему пойти дальше, и тут запыленный, черный седан «Мерседес» строгих, классических пропорций с затемненными стеклами остановился рядом.

С переднего сиденья высадился и быстро обогнул машину молодой человек, с короткой, ухоженной бородкой и в черной европейского покроя рубахе, которые здесь носили только богатые люди. На пальцах были золотые перстни, рубашка расстегнута чуть ли не до пупа, и в густой, черной шерсти на груди видна толстая золотая цепь. Глаза скрывают черные, противосолнечные очки.

– Со всем уважением, эфенди, мой хозяин приглашает вас отобедать и просит не отказать в приглашении…

Амир Ильяс посмотрел на богатого ублюдка и не увидел ничего, кроме отражения собственного лица в серебристых стеклах очков.

– Кто твой хозяин?

– Имя моего хозяина амир Ислам-хаджи из Папа, и нет человека щедрее и лучше в округе.

«Мерседес» на этой пыльной нищей наманганской улице казался пришельцем из другого мира – то ли животным бурак[63], то ли белой птицей Рух, если будет позволено столь вульгарное сравнение. Салон с его черной кожей сидений и приглушенным светом казался преисподней.

Вот так люди ступают на путь греха. И бредут по нему, по тьме, на неясный свет на горизонте, не зная, что это зарево преисподней.

Но амир все же сел в машину.

Богатые люди Намангана жили не в самом Намангане, а в Папском районе, где какие-то порядки старого мира сохранились до сих пор. Там не было лагерей беженцев, не было ада самопальных базаров, не было смога нищенских печек и даже рабы, которые работали там, выглядели здоровыми и даже довольными. В этом районе, оазисе посреди моря отчаяния и нищеты, словно миражи на горизонте, стояли дворцы, и чистая зелень травы ласкала взгляд…

Путь в Папский район преграждала стена, наваленная из дробленых валунов и укрепленная сеткой-рабицей, ворота походили одновременно на Бранденбургские и ворота на КПП на пакистано-афганской границе – на первом национальном шоссе Пешавар – Джелалабад – Кабул. Они были массивными, под ними могли проехать сразу две фуры, они закрывались толстыми металлическими воротинами и перед ними стояли два танка типа «Т-72». Еще два танка стояли по другую сторону ворот, и те и другие, видимо, были на ходу. Хозяева Папского района заботились о своей безопасности.

«Мерседес» остановился лишь на мгновение, провожатый амира Ильяса лишь опустил стекло и показал свое лицо – моджахед, стоящий на воротах, замахал рукой – проезжай, свои. Даже моджахеды здесь были немного другими – они козыряли противосолнечными очками, одинаковыми, ухоженными автоматами и приличной формой, не из хлопчатобумажной ткани, а из верблюжьей шерсти. Такую форму носили афганские коммандос, и даже советские шурави, воевавшие на земле Афганистана в незапамятные времена, признавали эту форму лучшей. И еще у этих моджахедов были настоящие ботинки, они ходили не босиком, не в кожаных шлепанцах или шлепанцах с подошвой, вырезанной из старых покрышек, а в настоящей обуви, в такой, как раньше ходили солдаты НАТО. Очевидно, что отцы бывшей Папской области хотели, чтобы все, кто был рядом с ними, были хоть чуточку, но счастливы…