Зоология и моя жизнь в ней

Здесь все пошло, как и в прошлом году. На девятый день после приезда в Израиль, как только Давид оставил нас ранним утром у входа в вади Йотвата, мы, пройдя всего метров двести, увидели самца монашки. Птица спокойно сидела на верхушке низкого кустика и позволила мне снимать ее на видеокамеру около пяти минут. Потом улетела, не издав за это время ни единого звука.

Вечером Давид привез нас на это место и оставил на ночь. Я решил прибегнуть к одному из способов ловли птиц из арсенала субкультуры русских птицеловов. Привезли с собой таз и ведро воды. Прикопали таз так, чтобы его края были на уровне грунта, а сверху было видно лишь зеркало живительной влаги. Получился водоем, который, казалось, выглядел как естественная лужица. Метрах в тридцати от него, поужинав, мы улеглись спать прямо на земле в спальных мешках. Утром каменки не было и в помине. А в один из лучков, поставленных с вечера около таза с водой, попалась чернохвостка. До приезда Давида поймали еще двух.

Тут я решил, что раз уж мы ничего не можем поделать с монашкой, можно, чтобы не тратить времени зря, заняться вплотную этими птицами. Чернохвостка обыкновенная из рода Cercomela, близкородственного каменкам, – это единственный вид пернатых, чувствующий себя комфортно в пустыне Негев. Встречаются они здесь чуть ли не на каждом шагу. Это само по себе удивительно, поскольку их потребность в корме, казалось бы, должна быть примерно такой же, как и у прочих певчих птиц тех же размеров, например, у траурной каменки. Но каменки всюду в долине Аравы определенно редки, а чернохвостки более чем обычны. Но, несмотря на это, биология и поведение этого вида оставались практически не изученными.

Итак, я ошарашил приехавшего за нами Давида сообщением, что везу домой чернохвостку. Он был совсем не рад этому известию, поскольку опасался, что весть о незаконном отлове птиц дойдет до руководства Хайбаром. А это могло грозить ему крупными неприятностями. Но ему пришлось, из уважения ко мне, смириться с этой очередной моей затеей. Договорились, что держа птицу дома, будем соблюдать все предосторожности, чтобы кто-нибудь, не дай бог, не узнал об этом. Впрочем, Давид жил весьма замкнуто, и я не помню случая, чтобы кому-нибудь случилось заглянуть к нему на огонек.

Вот и понадобилась моя клетка, рассчитанная первоначально на содержание монашки. Чернохвостка вскоре начала петь, причем, к моим удивлению и радости, звуки, которые она издавала, я никогда не слышал в природе. Разумеется, они были записаны на диктофон. В общем, сразу пошел весьма ценный орнитологический материал.

Теперь можно было смоделировать ситуацию вторжения пришельца на территорию, принадлежащую семейной паре чернохвосток. Мы проделали несколько таких опытов. Выбрав место, удобное для наблюдений, ставили на землю клетку с нашим питомцем, а сами усаживались метрах в пятнадцати с видеокамерой на штативе. Спустя некоторое время появлялись хозяева участка. Сначала к клетке подлетал один из них – самец, как мы решили, поскольку только эта птица издавала простенькие мелодичные звуки, которые считают песней этого вида. Вторая чернохвостка, внешне ничем не отличавшаяся от инициатора защиты территории, первое время держалась несколько поодаль. Но затем она становилась все смелее и смелее. Теперь оба члена пары одновременно садились за землю около клетки или прямо на нее, и пытались прорваться внутрь, свирепо третируя чужака.

Так мы получили сведения, пригодные для анализа и описания территориального поведения чернохвосток во всех его мельчайших деталях. К моему удивлению, репертуар агрессивных поз у этих птиц имел очень мало общего с тем, что я видел у каменок. Ведь эти два рода – Oenanthe и Cercomela – считаются весьма близкородственными. До такой степени, что некоторые африканские виды одни орнитологи относят к первому из них, а другие ученые – ко второму.

В общем, мы настолько увлеклись чернохвостками, что наш интерес к монашке слегка угас. Собственно говоря, мы просто потеряли надежду добиться здесь какого-нибудь успеха. И вот, закончив очередной эксперимент по вмешательству в жизнь чернохвосток, складываем фото и видеокамеры в кофр и с сознанием выполненного долга идем туда, где нас должен забрать Давид. И вдруг откуда-то сверху раздается птичья песня, какую я никогда до этого не слышал. Смотрю вверх и вижу самца монашки, сидящего на пике довольно высокой скалы. Начинаем лихорадочно доставать из кофра все необходимое в страхе, что птица сейчас улетит, как это всегда бывало до этого.

В этой суматохе я допустил одну грубую ошибку. Включил одновременно диктофон и видеокамеру. В результате, записи песни зафиксировались и на магнитофонной и на видеопленке. Первая оказалась зашумленной шипением видеокамеры, а вторая – слишком тихой, поскольку птица сидела очень далеко в вышине. Потом самец взлетел и проделал несколько пируэтов в воздухе, явно преследуя летающих высоко стрекоз. Потом монашка, как обычно, ринулась через гряду холмов и исчезла из виду.