Зорге

С легализацией были проблемы, не замечать которые удавалось только в либеральных условиях жизни международного сеттльмента Шанхая. Вернувшийся туда весной 1932 года Клаузен открыл магазин по продаже мотоциклов, но за два года – до своего возвращения в Москву в августе 1933-го – он не продал ни одного. Однако вопросов к нему почему-то не возникало. Один из самых надежных, активных и проверенных соратников Рихарда – Агнес Смедли оказалась в 1932 году в сложном положении: ее уволили за левые настроения из «Франкфуртер цайтунг», и всю весну и все лето «Рамзай» бился с Москвой, пытаясь обеспечить Смедли средствами к существованию в Шанхае путем использования ее возможностей как журналиста. Агнес по идейным причинам отказывалась брать деньги за сотрудничество с разведкой, а гонорары ей не платили. Советская газета «Москоу ньюс» задолжала ей крупную сумму в 3 тысячи долларов США, издательство «Земля и фабрика» – 200 долларов. Этих денег она так никогда и не увидела, и попытки Зорге, а затем Римма обеспечить ей хотя бы 50 долларов в месяц за сотрудничество с советской прессой также не принесли результата. Сотрудничество это, конечно, надо было бы закамуфлировать, чтобы не бросить тень ни на одну из сторон, но, по сравнению с другими опасностями расшифровки резидента, это представлялось сущей мелочью.

В середине мая 1932 года Зорге доложил в Центр, что вокруг него самого в немецкой колонии распространяются слухи, которые могут привести к серьезным неприятностям. Это было неизбежно: корреспондент влиятельных немецких газет Рихард Зорге уже давно перестал что-либо писать – ему было просто некогда, и недоумение любопытных жителей сеттльментов по этому поводу росло все больше и больше. Зорге очень настойчиво попросил Центр решить вопрос с его легализацией как корреспондента в течение шести недель, иначе может возникнуть необходимость его срочного «исчезновения» из-за угрозы ареста. В любом случае нужно было принять меры для ускоренной передачи дел резидента Стронскому и Римму, а также направить в Шанхай нового «мастера». Радист «Зеппель» – Йозеф Вейнгарт мог оказаться «засвечен» еще со времен, когда резидентом был Улановский, и Зорге уже неоднократно просил сменить его.

Центр ответил резиденту, что в сложившейся ситуации виноват он сам – Зорге и что скоро в Шанхай должен прибыть сотрудник Четвертого управления под «крышей» корреспондента «Берлинер тагеблатт» Штейн, с которым надлежало установить связь. Зорге заметил в ответной переписке, что в целом Шанхай – благоприятное место для разведки, но шпиону лучше быть американцем «не ниже журналиста, адвоката, коммерсанта известной фирмы или же банковского чиновника-маклера»[243], и снова попросил заменить Вейнгарта, который устал и физически, и морально, или хотя бы отправить его в Кантон, где был нужен опытный разведчик и где сейчас работала одна «Марианна».

Явно намекая на то, что необходимость в самом резиденте – с теми его полномочиями, обязанностями и возможностями, какие он создал сам, – становится меньше, «Рамзай» писал, что «Пауль» все больше втягивается в работу (сам Зорге по приезде в Шанхай не втягивался, а сразу начал давать ценную информацию), да и у Стронского постепенно стало что-то получаться. «Рамзай» запросил разрешение на большую поездку во внутренний Китай. Представленная как журналистская командировка, она должна была упрочить его слабую легализацию, дав возможность продать европейским газетам и журналам статьи и эксклюзивные фото с места событий. Центр на это, как и на замену «Зеппеля», не согласился, после чего в конце августа внезапно сообщил, что в Шанхай выезжает новый радист. Правда, на каком пароходе и когда – неизвестно. В итоге этот разведчик добирался до пункта назначения более полугода и появился в Шанхае только в феврале 1933 года.