Зорге

Где-то я прочитал, что у него было “чуть грустное” выражение лица. Это неверно. Может быть, так получается по фотографиям, но это явно не соответствует действительности. Его светлые глаза, черты лица, жесты, мимика – все выражало волевую решительность, интенсивную работу мысли, убежденность в своих суждениях, проницательный острый ум. Это интересное, значительное лицо очень запоминалось… Рихард был энергичен, но не суетлив, был конкретен и деловит. Не навязывал своего мнения, но убеждал логикой и продуманностью предлагаемых мероприятий. Был живым, интересным собеседником, любил шутку.

Мы относительно быстро договорились по оперативным вопросам (разговаривали по-немецки). Рихард пришел на встречу с готовыми, хорошо обоснованными предложениями, быстро согласился с некоторыми моими поправками, и мы перешли к обмену мнениями о политической ситуации в мире»[292].

Первая встреча двух резидентов, судя по всему, прошла во вполне дружеской обстановке, и Зорге, очевидно, поверил и доверился Бронину. Время покажет, что это было ошибкой, но пока «Рамзаю» надо было заниматься решением насущных вопросов, и примерно через месяц, так и не дождавшись легализации Вейнгардта и прикомандирования к резидентуре «Ольги», «Рамзай» отправился из французского Шербура пароходом в Нью-Йорк. Оттуда Зорге перебрался в Вашингтон, где решил вопрос с обменом рекомендаций к Дэбути на рекомендации в МИД Японии, и выехал в Чикаго. Там «Рамзай» встретился с агентом Четвертого управления «Доном» и договорился с ним об отправке из Америки на родину англоговорящего японца. «Дон» – Джон Шермен был американским коммунистом, и человека для Зорге он нашел в рядах Коммунистической партии США, что, как обычно, строжайше было запрещено всеми возможными инструкциями. После этого «Рамзай» пересек границу еще раз и прибыл в канадский Ванкувер, где благополучно сел на пароход «Императрица России», следующий регулярным рейсом в японский порт Йокогама.

В это же самое время радист Виндт привычным путем отправился пароходом из Европы в Шанхай, откуда должен был попасть в Японию и развернуть там радиосвязь для новой резидентуры «Рамзая». Как он должен будет это делать, не знали ни радист, ни его начальники в Москве. Вопросы прохождения радиоволн, преодоления помех, достаточности мощности передатчика и приемника, план-программа радиосвязи – обо всем этом в Центре просто забыли, понадеявшись, что дело утрясется как-нибудь само собой. А если не получится, то Виндт должен был связываться с Москвой через Шанхай, для чего во время остановки там ему надлежало решить технические вопросы с шанхайским радистом, который, однако, на условленную встречу вовсе не явился. Тем не менее осенью 1933 года токийская нелегальная резидентура советской военной разведки должна была начать работать. Связь с ней, помимо радио, планировалось осуществлять два раза в месяц через курьеров, переписка была предусмотрена на немецком и английском языках, шифр ее был известен только Зорге, а общий бюджет запланировали в размере тысячи американских долларов в месяц – ничтожный размер для жизни в Японии того периода[293].

6 сентября 1933 года Рихард Зорге снова ступил на японскую землю в порту Йокогама – резидентура «Рамзая» в Токио начала свое существование.

Глава двадцать вторая Линия жизни: пароли, явки, связи