Зорге

В начале февраля Зорге сообщил в Москву об угрозе провала Рудника («Анри») – представителя ОМС, той самой службы, которая отправляла Рихарда в Европу в последние годы его работы в Коминтерне. Одновременно Гайлис передал начальнику Четвертого управления Берзину, что его работа в «деле защиты соврайонов» – отправка в Центральный Китай обученных в Шанхае людей, подготовка и переправка радистов, отправка раций – за последние пять месяцев «двигалась прямо-таки как на черепахе»[187]. В конце того же месяца Зорге передал Берзину и Пятницкому, что есть возможность переброски в советские районы самого Гайлиса и сопровождавшего его Малышева. В день получения ответа из Москвы, а он был отрицательным, эти двое разведчиков, не дождавшись решения, отправились на японском пароходе на юго-запад Китая. Точнее, собрались отправиться, так как по прибытии на борт они были допрошены японцами, которые быстро обнаружили «липу» в кустарно придуманной легенде, и хорошо еще, что просто высадили их обратно на берег. Поездка не состоялась, распоряжения Центра были нарушены, а документы «засвечены» перед японцами, и дальше этими паспортами пользоваться было невозможно.

Помимо этой и других подобных авантюр, коминтерновцы развернули в Шанхае такую активность, будто они находились у себя на Моховой, а не под присмотром полиций и контрразведок сразу нескольких государств. Каким бы «раем для шпионов» ни казался советским разведчикам Шанхай, забывать о том, что они находятся на вражеской территории, было проявлением преступной халатности. Между тем дошло до того, что заседания Дальбюро ИККИ в Шанхае начали проводиться регулярно, по расписанию – раз в неделю (на них присутствовали до десяти человек), еще четыре раза в неделю члены бюро встречались с «товарищами из Политбюро КПК». Параллельно шли встречи: с китайскими комсомольцами, деятелями профсоюзов, руководителями женского движения, заведующими китайским агитпропом и орготделом, руководителями городской организации КПК, работниками Военной комиссии и делегатами из соврайонов[188]. Сообщения в Москву о их деятельности и руководство из Москвы их работой в значительной степени осуществлялись через резидентуру «Рамзая», так как именно она занималась шифровкой и дешифровкой переписки. Понятно, что все эти люди были желанной добычей для китайской, британской, французской полиции, японской разведки и контрразведки, и лишь расслабленная обстановка интернационального Шанхая до поры до времени уберегала их от провала. 28 марта руководитель Дальбюро Павел Александрович Миф, только что – в январе – организовавший в Шанхае пленум ЦК КПК, с некоторым удивлением передал в Москву: «…День ото дня работа становится труднее. Много людей знает о нас»[189].

Это сообщение последовало после громкого предательства агента «Калугина» (вот уж поистине несчастливая фамилия для советской разведки!) – Хуан Дихуна, учившегося ранее в советской столице, лично знавшего Гайлиса и многих других людей из Москвы. За ним последовала череда провалов в ЦК КПК, сопровождавшихся арестом курьеров и изъятием секретной документации. Взяли сразу 13 человек. Один из них выдал на допросе адреса еще двадцати двух (!). Арест Мифа, Гайлиса и Малышева становился теперь лишь вопросом времени. Поэтому в конце марта – начале апреля между Шанхаем и Владивостоком шел интенсивный радиообмен не только по поводу очередного этапа гражданской войны в Китае, но и в связи с необходимостью принятия решения по сыплющемуся на глазах Дальбюро. Наконец 14 и 18 апреля Миф, Гайлис и Малышев все же сумели покинуть Шанхай, где полиция шла уже за ними по пятам, и затем успешно добрались до Москвы.

Пока они ехали, их подшефную компартию сотрясали новые провалы. 24 апреля в Ханькоу был арестован готовивший покушение на Чан Кайши глава партийной контрразведки и кандидат в члены политбюро Гу Шуньчжан. 14 мая Зорге сообщил, что Гу на допросе выдал все явки и адреса политбюро (за это потом коммунисты вырезали всю семью Гу – по разным данным, от семнадцати до тридцати человек), но благодаря помощи агента коммунистов в полиции арестов основной массы членов ЦК удалось избежать – они успели скрыться. Тем не менее в общей сложности в мае – июле 1931 года были задержаны около трех тысяч коммунистов, включая генерального секретаря ЦК КПК Сян Чжунфа – его, как и многих других, расстреляли, но перед смертью он под пытками тоже выдал всех, кого знал[190]. Связь Коминтерна с Дальбюро прекратилась. Восстановить ее было приказано… Зорге. Причем так, чтобы Дальбюро заработало, но о существовании резидентуры «Рамзая» не узнало. Он выполнил эту задачу за четыре дня, но в эти же самые дни были арестованы резидент ОМС Яков Рудник и его жена (агенты «Генрих» – он же «Хенри» и «Анри», и «Генриетта»), об угрозе провала которых «Рамзай» предупреждал еще в феврале.