Зорич

— Да нет же! Дышать-то он дышит, да реже всё, реже. Дядя Влас подошёл, а у тигра всё брюхо вспорото — секач это был! Нашли его потом израненного. А рядом, дядь Федь… А рядом, дядя Федь…

— Ну? Чего ты опять кота за хвост тянешь?!

— А рядом, дядя Федь, тигрёнок малой, совсем крохотный!

— Да надо же так! — всплеснул руками дядя Федя. — Ну и дела! А дальше-то, дальше-то што?!

— Сунул его дядя Влас в рукавицу и домой принёс. И стали его кормить молоком из соски.

— Ну надо же так! — умилился дядя Федя.

— Через несколько месяцев вырос он, за дядей Власом по деревне ходить стал. Собаки надрывались, а он не трогал их. Потом в лес стал ходить один. А однажды ушёл — и всё, не вернулся!

— Ну да, — кивнул головой дядя Федя. — К своим, значит. Зверь всё-таки! — И подкинул в печь полешку.

— Так ведь это ещё не всё, дядя Федя!

— Да?! Давай рассказывай!

— Так вот. Не помню, через сколько лет, дядя Влас пошёл в лес и попал на шатуна.

— А это ещё што?!

— А это, дядя Федя, медведь. Зимой-то они спят…

— Надо же! — удивился дядя Федя.

— Да! Нагуляют осенью жир — и на боковую, в берлогу, значит. Это в яму какую-нибудь. Под корень упавшего дерева. Спрячется под ветки, под хворост — и до весны. Бывает, что поднимают его, не дают уснуть. Да и подранят ещё. И ходит он злющий, как чёрт. Не дай бог в лапы ему попасться!

— Да уж! Это понятно! — согласился дядя Федя.

— Вот попал дядя Влас в его лапы.

— Да что ты говоришь! — приподнялся дядя Федя.

— Да! И давай его ломать! Собака с дядей Власом была. Они у нас хозяина в беде не бросают. И давай она шатуна за «штаны» сзади хватать. А дядя Влас нож достал и стал зверя ножом колоть. Да где там!

— Да, это верно! — согласился огорчённо дядя Федя.

— И тут вдруг, — Антон встал, — из кустов с рёвом — тигр!

— Ну и дела! — приподнялся дядя Федя.

— И давай его рвать и таскать! Медведь вырвался кое-как — и бежать!

— А тигр?

— А тигр, дядя Федя, стал лизать лицо пораненное дяди Власа. И мурлыкать, как кошка! Дядя Влас пришёл в себя и рассказал потом всё это.

— Матерь божья! Пресвятая богородица! — прослезившись, закрестился дядя Федя. — Узнал, значит. А дальше-то, Антоша, што?

— А дальше мужики шли домой с лесоповала. Рыжий, пёс то есть, и привёл их к дяде Власу. И никто бы никогда не поверил словам его про тигра, да видели они его. Он и не прятался даже. Стоял, издалека смотрел, как они дядю Власа домой уносили. И рассказали они всем про тигра. А то кто б поверил?! Решили бы, что просто его шатун помял.

— Да-а-а-а! Вот тебе: зверь, а сердце-то человечье!

— Верно, дядя Федя!

Посидели ещё. Подождали, пока синие, смертные огоньки в печи не погаснут. Закрыли задвижки и вышли во двор по нужде. Ярый метнулся было за ними, но сообразив, видимо, что к чему, вернулся на место.

Сияющая половинка луны с высокого неба, тёмного, синего, сплошь усыпанного мигающими звёздами, покрыла искристым сиянием всё вокруг: и двор, и заваленные сугробами громадные ели, исчезающие за снежными вершинами во все стороны вдаль.

— Красота-то какая, Антоша!

Порядком продрогшие, вернулись в дом. Застывшую было тишину зимовья нарушил частым клацаньем зубов Ярый — блоху вылавливал. Выждали, засуетились невесомо, зашуршали соломой на чердаке мыши.

— Антон?.. Антоша!

— Чё, дядя Федь?

— Спишь, што ли?

— Да вроде нет.

— А тигр-то потом ещё приходил?

— Да вроде нет. Не знаю.

— Ну да. Оно, конешно…

Антон уже затих в своём углу, а дядя Федя всё ворочался, что-то бормотал неслышное себе под нос всё тише и реже. Притих. А потом захрапел, всхлипывая.

Глава одиннадцатая

— Значит, так! — сцепил пальцы Исидор Игнатьевич. — Сегодня вечером встречаюсь со своим агентом. Очень ценный информатор. Довольно долго не давал знать о себе. А на сегодня назначил встречу. — Помолчав, добавил: — Соберись по уму. Без зонта. Лучше капюшон. Сапоги пропитай — по грязи лазать будем. А сейчас — домой, отдохни. Будь здесь к пяти часам. Анне привет. Не опаздывай!

Исидор Игнатьевич появился к пяти. В длинном плаще, широкополой шляпе с полями до плеч и высоких яловых сапогах. Войдя, поднял руку для приветствия. И усаживаясь на диван, предложив посидеть на дорожку, сказал, предупреждая вопросы:

— Едем, есаул, за город. Встреча на польских хуторах. У него нет возможности выбираться для встреч в город. Последняя его закладка насторожила меня. Он явно встревожен. У него большой опыт. И он не первый год среди конфедератов. Боюсь, что его просчитали.

Ехали долго. Дорога была разбита до крайности. Экипаж кидало из стороны в сторону. Рессоры жалобно поскрипывали. Сеял холодный мелкий дождь. Стемнело. Свернули с дороги на совсем узкую, почти тропу. Трясти стало меньше, но ветки кустарников стали хлестать экипаж с двух сторон, обдавая ледяными брызгами.

— Остановись! — толкнул возничего в спину Корф. — Дальше пойдём пешком.

«И слава богу! — подумал, выбираясь на землю, Зорич. — Ещё немного — и я бы совсем замёрз. Зря не послушался Аннушки, надо было надеть тёплый жилет.