Зов ночной птицы

Он отложил нож и вилку и повернул кресло на несколько дюймов, так чтобы лучше видеть Мэтью. Это движение заставило Мэтью попятиться. Линч ухмыльнулся:

— Я тебя пугаю?

— Да, пугаете.

— А с чего тебе меня бояться? Что я тебе сделал, кроме того, что спас твою задницу, которую едва не обглодали тюремные крысы?

— Лично мне вы ничего плохого не сделали, — согласился Мэтью, готовясь к следующему выпаду. — Но я хочу понять, что вы сделали с Вайолет Адамс.

Надо отдать должное Линчу и его стальным нервам: он лишь слегка поморщился.

— Ты о ком?

— О Вайолет Адамс. Уверен, вы знаете эту девочку и ее семью.

— Ах да. Они живут на этой улице. Намедни почистил их дом от крыс. И что же я, по-твоему, сделал с этой пигалицей? Задрал ее платье и потыкался в дырочку?

— Нет, ничего столь грубого… и столь банального, — сказал Мэтью. — Но у меня есть основания считать, что вы могли…

Линч внезапно поднялся, и Мэтью вздрогнул, чуть не выскочив за порог.

— Гляди не обмочись, — сказал Линч, забирая со стола опустевшую тарелку. — Я за добавкой. Извини, что тебе не предлагаю.

Линч подошел к очагу, вновь наполнил тарелку и вернулся к столу. Садясь, он повернул кресло еще на несколько дюймов, и теперь они с Мэтью оказались почти лицом к лицу. На грудь Линча лег солнечный луч из окна.

— Давай загибай дальше, — сказал он и продолжил трапезу, держа тарелку на коленях. — На чем ты остановился?

— Э-э… я говорил… У меня есть основания считать, что вы надругались над Вайолет Адамс иным, не физическим способом.

— И что это за способ такой?

— Насилие над сознанием, — ответил Мэтью.

Линч перестал жевать. Но всего на несколько секунд. Затем он снова заработал челюстями, разглядывая солнечное пятно на полу между ними.

Мэтью приготовился к решающему удару — в самое сердце, дабы увидеть цвет крови противника.

— Я считаю, что вы внушили девочке, будто она встречалась с Сатаной в доме Гамильтонов. Я считаю, что вы также причастны к появлению подобных фантазий у многих местных жителей, включая Джеремию Бакнера и Элиаса Гаррика. И это вы спрятали кукол под полом Рейчел Ховарт, а потом наслали на Кару Грюнвальд фальшивое видение, благодаря которому эти куклы были обнаружены.

Линч продолжал неторопливо завтракать, как будто все эти обвинения не прозвучали вовсе. Но когда он заговорил, его голос… как-то изменился, хотя Мэтью не смог определить, как именно, разве что стал чуть ниже.

— И каким образом, по-твоему, я все это проделал?

— Не имею понятия, — сказал Мэтью. — Если только вы не колдун, обучавшийся темной магии у самого Дьявола.

Тут Линч от души рассмеялся и поставил тарелку на стол.

— Ну ты и выдал! Стало быть, я колдун? О да! Хочешь, в доказательство прямо сейчас загоню тебе в зад шаровую молнию?

— В этом нет необходимости. Но если вы хотите опровергнуть мою теорию, предлагаю начать с вашего маскарада.

Улыбка Линча погасла.

— А если я откажусь, ты спалишь меня на костре вместо твоей крали? Послушай моего совета: когда обратишься к доктору Шилдсу, проси у него сразу бочонок опия.

— Уверен, что мистер Бидвелл заинтересуется этим так же, как и я, — спокойно продолжил Мэтью. — Особенно после того, как я сообщу ему о книге и броши.

— То есть ты еще этого не сделал? — На губах Линча промелькнула зловещая улыбка.

— Пока нет. Но не забывайте, что лицедеи видели меня по дороге к вам.

— Лицедеи! — Линч вновь расхохотался. — Да у этих актеришек ума меньше, чем у крыс, малец! Они не замечают ничего вокруг и целыми днями пялятся на свои дурацкие рожи в зеркале!

Эти слова были произнесены с таким яростным презрением… что Мэтью внезапно понял.

— Вот оно что, — сказал он. — Ну конечно же! Вы профессиональный актер, не так ли?

— Я уже говорил тебе, что какое-то время работал в цирке, — быстро ответил Линч. — У меня был номер с обученными крысами. И с актерами случалось иметь дело, к моему сожалению. Я скажу так: в пекло все их лживое вороватое племя! А теперь взгляни-ка на это.

Открыв ящик стола, он извлек оттуда египетскую книгу и кошелек с сапфировой брошью. Выложил обе вещи на стол, а затем достал из кошелька коричневый сверток и начал ловко развязывать узел.

— Видимо, мне придется дать некоторые объяснения, раз уж на то пошло.

— Буду признателен, — сказал Мэтью, а про себя добавил: «И с большим интересом послушаю твое вранье».

— Правда в том… что с ученостью у меня дела обстоят лучше, чем я это показываю на людях. Но акцент у меня не поддельный. Я родился на берегу Темзы и, кстати, этим горжусь.

Линч развязал бечевку, раскрыл сверток и зажал сапфировую брошь между большим и указательным пальцами правой руки. Затем поднес драгоценность к солнечному свету и воззрился на нее своими бледными, пронзительными глазами.

— Эта вещица принадлежала моей матери, упокой Господь ее любящую душу. Да, за нее можно выручить кучу монет, но я никогда с ней не расстанусь. Никогда. Это единственное, что напоминает мне о маме.

Он чуть-чуть повернул брошь, и отраженный от золотой оправы солнечный луч упал на лицо Мэтью.

— Красотища, ты согласен? Очень красивая. Какой была и мама. Просто прелесть.