Зов ночной птицы

Она уставилась на Мэтью, приоткрыв рот и все еще протягивая ему блюдо с пирогом.

— Не в моей власти помочь вашей дочери, — продолжил Мэтью. — Похоже, у нее свой взгляд на вещи, отличный от вашего, и в этом вся суть конфликта. Сочувствую вашей проблеме, но ничего не могу для вас сделать.

Ее рот разинулся шире.

— Еще раз благодарю за ужин. Он мне действительно понравился, и общение было занимательным. А сейчас, если позволите…

— Ты… неблагодарный… щенок! — вдруг прошипела миссис Воган. Ее щеки раскраснелись, а взгляд сделался полубезумным от ярости. — Ты хоть представляешь, как я намучилась, чтобы тебе угодить?

— Э-э… я сожалею, но…

— Он сожалеет! — язвительно передразнила она. — Сожалеет. Да ты знаешь, сколько денег и времени я потратила на новое платье Шериз? Ты знаешь, как долго я провозилась, готовя угощение и наводя чистоту в доме для твоего удовольствия? Ты и об этом сожалеешь тоже?

Мэтью отметил, что за ними с интересом следят несколько горожан, набирающих воду в источнике. Если это же заметила и Лукреция, то она все равно не сочла нужным сдерживаться и продолжила пальбу из всех пушек.

— Однако ты явился к нам в дом и набил пузо до отвала, не так ли? Сидел там, как лорд на пиру! И даже хлеб с собой утащил! А теперь он, видите ли, сожалеет!

Слезы обиды и гнева — беспочвенных, по разумению Мэтью, — выступили у нее на глазах.

— Я-то считала вас джентльменом! А вы если даже и джентльмен, то самого жалкого пошиба!

— Миссис Воган, — твердо заявил Мэтью, — я не могу спасти вашу дочь от того, что вы воспринимаете как…

— А кто просил тебя кого-нибудь спасать, трепло ты надутое? Как ты смеешь обращаться со мной, будто я какая-то молочница! Я пользуюсь уважением в этом городе! Слышишь? Уважением!

Она кричала ему прямо в лицо. Мэтью ответил спокойно:

— Да, я вас слышу.

— Будь я мужчиной, ты бы не рискнул передо мною чваниться! Да чтоб ты провалился! Катись к черту вместе со своим Чарльз-Тауном и всей вашей братией, мнящей себя лучше других!

— Прошу прощения, — сказал он и направился в сторону особняка.

— Да-да, катись отсюда! — завопила она. — Проваливай в Чарльз-Таун к себе подобным! Городской хлыщ!

Ее голос сорвался на высокой ноте, но она сделала над собой усилие и продолжила:

— Гуляй там в своих поганых парках, танцуй на срамных балах! Беги отсюда во всю прыть!

Мэтью не побежал, но удалился весьма быстрым шагом. На миг подняв глаза, он увидел в открытом окне кабинета на втором этаже самого хозяина дома, который с ухмылкой наблюдал эту малоприятную сцену. Встретившись взглядом с Мэтью, Бидвелл прикрыл рукой ухмыляющийся рот.

— Эй, погоди! — не унималась впавшая в раж Лукреция Воган. — Вот, можешь забрать свой пирог!

Мэтью оглянулся как раз вовремя, чтобы увидеть, как она зашвыривает пирог вместе с блюдом далеко в озеро. Напоследок метнув в него взгляд, способный прожечь лист железа, она развернулась на каблуках и пошла прочь с гордо задранным подбородком — как-никак она только что поставила чарльз-таунского заморыша на положенное ему незавидное место.

Войдя в особняк, Мэтью сразу направился в комнату Вудворда. Ставни там были закрыты, но, по ощущениям Мэтью, вопли взбешенной дамочки могли переполошить всех птиц на окрестных болотах и уж тем паче разбудить судью. Последний, однако, все еще спал, хотя и заворочался, когда Мэтью подошел к его кровати.

— Сэр, — произнес Мэтью, трогая его за плечо. — Сэр.

Опухшие от сна глаза Вудворда чуть-чуть приоткрылись, и сквозь эти щелочки он попытался разглядеть вошедшего.

— Мэтью? — прошептал он.

— Да, сэр.

— Ох… я так и подумал, что это ты. Мне снился сон. Визгливо каркала ворона. Теперь это прекратилось.

— Принести вам что-нибудь?

— Нет. Я просто… устал… страшно устал. Здесь был доктор Шилдс.

— Он приходил этим утром?

— Да. Сказал мне… что сегодня пятница. У меня все смешалось… дни и ночи.

— Могу себе представить. Вам было очень плохо.

Вудворд с усилием сглотнул.

— Снадобье… которое дает мне доктор Шилдс. У него… противный вкус. Я попросил… в следующий раз добавить туда сахара.

Это вселяет надежду, подумал Мэтью. Судья в ясном уме, и к нему возвращаются вкусовые ощущения.

— Думаю, это лекарство идет вам на пользу, сэр.

— Горло все еще саднит. — Он поднес руку к больному месту. — Но сейчас как будто… немного полегчало. Скажи… мне это приснилось или… доктор Шилдс действительно засовывал мне в зад какую-то трубку?

— Вам промывали кишечник, — сказал Мэтью, при этом подумав, что ему нескоро удастся забыть подробности этой отвратительной, но необходимой процедуры; то же касалось и служанки, которой поручили выносить и очищать два горшка, полные черных дегтеобразных испражнений.

— А-а-а, да… теперь понятно. Мои извинения… всем в этом участвовавшим.

— В извинениях нет нужды, сэр. Вы держались самым достойным образом, какой вообще возможен… э-э… в столь неприятной ситуации.

Мэтью взял оставленную на комоде чашу с водой и один из лежавших там кусков чистой ткани.

— Ты как всегда… дипломатичен, — прошептал Вудворд. — От этого снадобья… такая усталость. Мэтью… что у меня… со спиной?

— Доктор ставил вам присосные банки.