Зов Пятиликого. Эхо грядущей бури

Должно быть, именно здесь жила и работала Авена после того, как покинула монастырь и до попадания в гильдию магов, однако по злой иронии судьбы место облюбовало Затмение. Я помнил, что раньше этих культистов считали откровенными бандитами и любой стражник имел право прирезать их последователей, без необходимости доказательства вины. Потому вход в города им был заказан.

Из покосившихся дверей вальяжно вышел наголо бритый парень, опоясанный мечом. Он потянулся, будто спросонья, достал из кармана яблоко и в этот момент заметил меня. Заискивающе улыбнувшись, культист изобразил поклон, а после произнес:

– Вечного покоя, нильдхейм.

Вместо ответа я осенил плечи и лоб ритуальным церковным знаком. Увидев это, парень выронил яблоко, да вытаращил в изумлении глаза, словно стал свидетелем горящей воды или ягненка, пирующего над свеже задранным волком.

Вздохнув, отправился дальше, замечая, что людей на улицах почти не видно, а особенно редко встречаются мужчины. Похоже, заморские покровители очень основательно подошли к вопросу набора рекрутов для первой волны наступления, просеяв население страны точно жадный мельник зерно, оставляющий в последнем едва ли не все возможные примеси. На качество вышедшего продукта им было плевать, главное, чтобы оного оказалось побольше.

В мою сторону немногочисленные прохожие косились с опаской, а некоторые женщины, едва завидев, и вовсе старались спешно свернуть в любой ближайший проулок. Оставалось только гадать, какую жуткую славу в городе успели снискать нильдхеймы.

Метаморфозы Суурмарана, под правлением пана Ладмира, взошедшего на престол с лозунгами о мире и порядке, вызывали оторопь. Впрочем, если углядеть за тем хитрую игру слов и решить, что будущий король имеет в виду новый мировой порядок, все в общем вставало на свои места. Каганат неизбежно падет под единым натиском Аандарии, Алых островов и Ормадара, а после, опустошенные земли здесь и на севере поделят меж собой их новые хозяева. Вот только в обычных войнах территории – лишь средство, тогда как главным сокровищем выступают сменяющие подданство люди, способные производить еду, да всяческие блага, увеличивая тем богатство господина. Ныне же борьба пойдет за Истоки, а потому населением можно будет пренебречь. К чему беспокоиться о народных восстаниях, держа в городах и замках огромные гарнизоны, если проще истребить побежденных?

Я остановился напротив входа на постоялый двор, ставший некогда первым пристанищем для Пятиликого и впервые, с того момента, как сошел с корабля, мне захотелось улыбнуться.

Из зала доносился перебор лютни, вместе с нежным пением Миаланы. Только теперь я понял, как хорошо сумел запомнить ее голос, одновременно навевающий мысли о каганатских снегах и весеннем щебетании птиц.

Твердой походкой вошел внутрь, с порога сняв лицевую маску, да стянув капюшон.

Девушка, как и прежде сидела на стуле посреди импровизированной сцены в своем неизменном корсете, расшитом белыми кружевными лентами. Светлые, точно топленое молоко, волосы спускались с ее плеч мягким водопадом, а утонченные черты лица намекали на благородное происхождение красавицы. Лишь отпечаток тяжелой беспросветной тоски в глазах отличал Миалану от той прежней, которую я хранил в памяти. Даже в момент их ссоры с Этью девушка не выглядела столь подавленной.

Возле самой сцены сидела за столом четверка стражников, являясь единственными гостями постоялого двора. Расслабленно развалившись в креслах, они смотрели на барда, с весьма далеким от музыкального интересом. Но что поделать? Хоть девушка и лишена мистической притягательности Авены, мне и самому не раз случалось бросать в ее сторону подобные взгляды.

Я подошел ближе, оказавшись уже возле стола со стражниками, когда Миалана наконец подняла на меня глаза.

Музыка внезапно прекратилась, а на лютне с противным звоном оборвалась струна.

– Чего не играешь?! – пьяным голосом возмутился тут же один из слушателей. – Дальше давай!

Остальные стражники, проследив направление взгляда девушки, словно бы встретившей призрака, также посмотрели на меня.

– Мы отдыхаем, нильдхейм, – сказал ближайший. – Иди отсюда на хер.

– Почему эта сука не играет?! – вновь прокричал пьяный, стукнув кулаком по столу. – Или ты оглохла? Ну так я тебе сейчас хером-то уши и прочищу!

Он попытался подняться, однако я выхватил меч и молниеносно полоснул его лезвием, сумев рассечь ухо надвое.

Стражники в ужасе подскочили с мест, не спеша, однако, хвататься за оружие, а их покалеченный товарищ рухнул на пол, держась за кровоточащую рану и поскуливая, точно побитый пес.

– Что за дерьмо, нильдхейм?! – произнес тот, что указал мне дорогу. – Мы ж это, как его… неприкосновенные!

– Они тебя трогали раньше? – спросил я, обращаясь к девушке.

Миалана медленно покачала головой.

– В таком случае будут жить. Пока что, – я перевел взгляд на стражников и грозно скомандовал: – Вон!