Зов Полярной звезды

Суперсовременный моноплан себя оправдывал — летел с сумасшедшей быстротой, разрезая набрякшие облака. Остановку сделали всего одну — в Кеми, чтобы немного размяться и дозаправиться топливом. Уже темнело, короткий зимний день заканчивался, и Крутов спешил продолжить полет, чтобы к ночи добраться до конечного пункта — Колы.

Командир кемского гарнизона — пивное пузо на кривоватых кавалерийских ногах — вгляделся в тускнеющий горизонт, цвыркнул сквозь желтые зубы:

— Не долететь вам нониче до Колы.

— Это с чего ты так решил?

— Замолаживает, — авторитетно изрек пузан, совсем как ямщик, везший будущего составителя толкового словаря. — Уж и у нас шалонник крепчает, а когда к Терскому берегу подлетать будете, и вовсе в круговерть могете попасть. Не летели б лучше, пересидели у нас. Наутро, когда стихнет, спровадим с полным почетом…

Крутов послал советчика в афедрон, и экипаж, наскоро пожевав гарнизонной перловки с мясом, отправился дальше на Север.

Западный ветер-шалонник и взаправду крепчал. Аэроплан все чаще заваливало на правое крыло, пилоту Мише стоило немалых трудов удержать машину в горизонтальном положении. Он снизил высоту, едва не брил верхушки сосен, но скорости не сбавлял — таков был строжайший наказ руководства, полученный Крутовым перед отбытием из Петрограда.

— Нигде, кроме Кеми, не садиться, и через полсуток быть в Коле. Фрегат уже ожидает. Так что, Мишаня, поднажмите!

Мишаня, закусив губу, жал. Настала тьма, включили электрический фонарь, но в броуновском движении снежинок его свет рассеивался, струился слабо и недалеко.

Над Кольским полуостровом сбились с курса. Под порывами разошедшейся бури моноплан беспощадно трепало, стрелка компаса перескакивала с одного деления на другое, и Миша не знал, куда лететь. Крутов, угодив в передрягу, перестал корчить из себя храбреца, струхнул не на шутку и первым предложил нарушить приказ — выбрать площадку поровнее и сесть. Однако осуществить благое намерение оказалось невозможно — под аэропланом проносилась сплошная тундра, ни единой проймы. Вдобавок впереди вылупилось из ночной скорлупы что-то высокое, утесистое.

— Горы! — закричал Вадим, и в рот моментально набился снег.

Фонарь с запозданием выхватил склон сопки. Миша остервенело дернул рычаг, заскрежетали расположенные под сиденьем пилота элероны. Аэроплан встал дыбом, и Вадим с Крутовым навалились на перекрестье лееров, прогнувшееся под их тяжестью, как садовый гамак.

Перегруженный мотор зачихал, но аэроплан все же перевалил через гряду, и Миша выровнял полет.

— Там можно сесть! — проорал Вадим, но, увы, это уже не имело практической пользы.

Патентованный «Гном» умолкнул, лишенный управления и тяги аэроплан еще несколько мгновений летел по наклонной, пока вьюга не опрокинула его. Он закувыркался и стал камнем падать вниз.

Глава VII, в которой жизнь главного героя не стоит и ломаного гроша

— Да сделай же что-нибудь… сделай!

Вадим выцарапался из липкой поволоки, подскочил, прозрел. Не было аэроплана «Блерио», не было разваливающейся гондолы и несущейся навстречу тверди. Были продымленная вежа и трескучий очаг, возле которого стоял, свесив руки-плети и дыша, как вспахавший десятину конь, нойд Чальм. Бубен и колотушка валялись у его ног. Аннеке отсутствовала.

— Кассьт лийек? — вымолвил шаман с вопросительной интонацией.

— Не понимаю, — проговорил Вадим. — Верни меня назад, слышишь!

— Ми?

— Что «ми»? Говорю, верни назад… туда, в прошлое… — Вадим принялся жестикулировать, надеясь, что это поможет достучаться до непонятливого старикана. — Я не все еще досмотрел, прервался… И про ладанку ничего не было! — Для наглядности взял амулет, который лежал здесь же, на оленьей шкуре, энергично потряс им. — Понял?

Старый мухомор, кажись, понял. Поморгал зыркалами, замотал взлохмаченным калганом.

— Элля! Элля! — и заквохтал-закаркал, глотая слова.

— Не хочешь? — Вадим схватил нойда за пимы, застыл в коленопреклоненной позе. — Ты устал?.. Но мне нужно туда… — Он стал долбить себя пальцем в темечко. — Туда, понимаешь? Я хочу знать все!

С грехом пополам уломал. Чальм снял с себя жилетку, выставил напоказ обвисшую, песочного колера кожу со вздувшимися венами, покрытую каплями пота. Высвободил из меховой обувки ноги, подобрал бубен и колотушку, указал Вадиму на очаг. Вадим уже знал, что делать, — нацелился взглядом на огонь, буквально впитывая в себя его магическую пляску. Нойд затумкал в бубен, застучал костяшками на ожерелье, зашлепал босыми ногами и усыпительно затянул свое:

— Ум-м-м!

Вадим с готовностью поддался чарам, жаждал поскорее провалиться в тот зимний вечер, досмотреть, чем все закончилось. Ведь раз жив сейчас, значит, в авиакатастрофе уцелел. Вероятнее всего, она произошла где-то в этих местах — вот почему они ему так знакомы!

Провалился. Но вовсе не туда, куда метил.