Зов Полярной звезды

«Потешно… Миша…» Вадима дернуло, словно он снова взялся за оголенную проволоку под током. Адель встрепенулась.

— Ты что?

— Так… подумалось вдруг: ты говорила, что Миша летал на аэроплане и погиб на турецком фронте?

— Да, под Эрзерумом. Я получила письмо от командования… А что?

— Ничего. Просто иногда бывают ошибки. Человек пропадает без вести, его считают погибшим, присылают похоронку, а он жив…

Сказать хотел совсем не то. В голове, как бильярдные шары, сталкивались мысли: если Миша погиб в шестнадцатом, значит, в четырнадцатом он выжил?.. Адель говорит, что не виделась с женихом с начала войны… может статься, что он все-таки погиб в четырнадцатом, и от нее два года это скрывали, потому что миссия не подлежала разглашению… Нет, ахинея, Адель с ним наверняка переписывалась до самой его смерти…

— Не служил ли он в Петрограде?

— Нет, его сразу отправили на Кавказ… — Адель убрала руку, закуталась в шинель. — Ты задаешь странные вопросы.

— Забудь. Это я с устатку… несу околесицу.

Насчет устатка не врал. Повернулся к Адели, прижал к себе, такую мягкую, теплую, уютную. И — р-раз! — провалился в сон.

…Когда проснулся, ее рядом не оказалось. Погасший за ночь огонь в обложенном крупной галькой кругу разгорался от щедро подброшенных веток. Вадим, позевывая, потянулся. Который час? Долг звал выйти, проводить Макара.

Ноги все еще гудели после вчерашней пробежки, но он заставил себя встать. Оделся, высунулся наружу. На востоке малость развиднелось, но утро как таковое пока не настало.

Вадим не спеша прошелся по селу. С появлением экспедиции оно ожило, над вежами курились дымы, пахло съестным, слышались голоса. Лагерь уже восстал ото сна, но морозить себе носы охочих не было. Воспользовавшись малолюдьем, Вадим отошел за кустики — справить малую нужду. Рассупонил ширинку, изготовился уже облегчиться, но в глаза бросилось такое, от чего забыл и про надобность, и про штаны нараспашку.

Снег здесь не был так истоптан, как между вежами, и на нем ясно проступали следы лап исполинского медведя.

Глава VIII, сдобренная сценами любви и ревности

Недостоверными россказнями про Талу Вадим никого угощать не стал, тем более Макара, отправлявшегося в дальний поход через тундру. Предостерег лишь, что, по словам лопарей, северные леса небезопасны, легко нарваться на голодного хищника.

Матрос с «Необузданного», как и ожидалось, отнесся к предупреждению с ухарским легкомыслием:

— Что мне хищник! Я ему живо салазки выверну и иллюминаторы на корму переставлю!

Бедовый был парень Макар Чубатюк. Шваркнув Вадима по ключице рукой-корягой, он проверил, заряжены ли оба «нагана», рассованные по карманам бушлата, встал на лыжи и во главе своей маленькой партии ушел на восток, к станции.

— Послезавтра будут там, — прикидывал Барченко, сигналя им вослед дымком из трубки. — День-два обождут ответа из Мурманска. Еще двое суток на обратный путь. Итого что-то около седмицы.

Чем будут заниматься всю эту седмицу оставшиеся в лагере, шеф не уточнил. Ответственное занятие нашлось разве что у Адели. Тем утром один из солдат, отряженный на дровозаготовку, по дурости отрубил себе топором большой палец. И пока Вадим нежился в гнездовье, где ночью предавался любовным утехам, Адель была занята делом: останавливала кровь, дезинфицировала рану, бинтовала, а параллельно еще и осушала слезы у сердяги-инвалида, приговаривая, что палец — не самая незаменимая из имеющихся в человеческом организме принадлежностей.

Вадим оказался предоставленным самому себе и решил прогуляться вокруг села, посмотреть, откуда и куда ведут медвежьи следы. Напрягал слух, надеясь разобрать звериное сопенье, но стоявший в лагере гам производил досадную помеху.

Проминая в сугробах стежку и не выпуская револьвера, он отошел от Ловозера и вышел на берег Сейда. Следы топтыгина спускались со взгорка и терялись на озерном льду. Здесь было потише, Вадим встал на увале и услышал дыхание. Но дышал не зверь, и уж тем паче не медведь-переросток, а кто-то маленький и сам робеющий от любого чоха. Вадим безошибочно определил направление, сошел с бугра, завернул к стоящим купно сосенкам и среди них увидел продрогшую Аннеке. Если бы вместо нее перед ним вырос Тала, Вадим не был бы так поражен.

— Ты что здесь делаешь?

При его появлении хорошенькая лопарочка зарозовела, подбежала, зачастила, сбиваясь:

— Слава Великому Аййку, тебя не убить! Я искать, искать, тебя нет. И Аскольда нет. Никто не знать, где вы… Я ждать, потом идти сюда. Ты говорить, ваши люди в Луяввре, я думать, ты здесь…

Сообразительная! Но как не побоялась пойти одна в чужой стан, да еще мимо территорий, оккупированных Черным Человеком?

— Тебе так важно было, где я и что со мной? — задал провокационный вопрос. — Или ты больше за Аскольда тревожилась?

— Аскольд мне родич, но я больше волноваться за тебя.