Зов Полярной звезды

— Сядь. И слушай сюда. В лямку бы тебя за упрямку, но ты мне нужен… Никогда не поверю, что ты, прежде чем от карты избавиться, наизусть ее не заучил. Ты не из таковских, я тебя сразу распознал… Держи. — Он перевернул листок с фиктивной картой, подсунул его Вадиму вместе с угольной палочкой. — Рисуй на чистой стороне.

— Что рисовать?

— Что-то… То, что помнишь. И без вывертов мне! Чурбану по щелбану, а Ванюхе — оплеуху. Давай!

Вадим взял палочку, почеркал ею уголок бумаги. Крутов попал в точку: конечно, не было смысла уничтожать важный документ, не запомнив содержания. Спасибо Чальму, в голове восстановилось все до мельчайшего штришка. Воспроизвел бы за минуту. Но что потом? Крутов, спровадивший в лучший мир уже многих, не задумываясь, возьмет на душу еще один грех. Продырявит из «парабеллума» и сбросит в прорубь.

Вадим, не отрывая палочки от бумаги, изобразил рожицу, весьма походившую на крутовскую, и с решимостью проговорил:

— Рисовать не стану. Показать покажу. Вместе будем искать.

Крутов почесал заросшую щеку.

— Кхе… Нашлась бабушкина потеря, да что с нею делать теперя?.. Не такой уж ты и простофиля.

— Думай как хочешь. Но без меня тебе аэроплан до китайской пасхи не найти. А скоро сюда прибудет отряд из Мурманска, они тебя живо с насеста сковырнут. Ни мины не помогут, ни проволока с электричеством.

Крутов забеспокоился.

— Ты мне тюльку косяком не гони! Какой отряд?

— Гэпэушный. Так что времени у тебя на все про все — дня три.

Но Олега Аркадьевича взять на понт было нелегко.

— Ты мне условия диктовать будешь? Ха! ГПУ тебя первого кокнет. Принадлежность к империалистической контрразведке скрыл — это раз, — он загнул указательный палец на левой руке. — Из-под ареста сбег — это два, — загнул средний. — Часовых порешил — это три, — загнул безымянный. — Могут еще что-нибудь припаять, но для вышки и этого хватит с лихвой.

— Часовых — не я!

— Свою невиновность вы, Вадим Сергеич, в чрезвычайке будете доказывать. При условии, конечно, что господа чекисты соблаговолят вас выслушать. — Крутов с легкостью переходил с уркаганского стиля на утонченный дворянский. — Любишь медок, люби и холодок.

Ну и на каком, скажите, жаргоне вести диалог с этим гаером?

— А как вы… как ты узнал, что я здесь?

— Тоже мне, теорема Пифагора! Ты же сам давеча ко мне в гости лыжи навострил. В прямом смысле. А у меня по озеру проводки протянуты. Сигнализация, от чересчур надоедливых. Не люблю я тех, кто лезет не спросивши, для них у меня пулемет всегда наготове. Вот и вас приласкал. Гляжу: что-то больно знакомое… Ты, не ты? Уже и вдогонку пустился, но ты так быстро задними полушариями вилял, что не перехватил я тебя, не поспел… Но была бы свинка, будет и щетинка. Надел свои косолапы, пошел к вашему лагерю. Давненько хотел к вам наведаться — с того самого дня, как вы мой покой нарушили. Там тебя и увидел во всей красе.

Чуткий слуховой аппарат Вадима уловил звук, проникший снаружи, из-за скального массива. Медвежье рычание!

— Погоди… Медведь… Тала… он существует? Кто это там сейчас р-рычит?

— Он и рычит. Да ты чего хвост поджал? Он ко мне однажды сунулся, я его из пулемета пугнул, а потом капканы по берегу расставил. С той поры близко не подходит. А мне и хорошо, что он поблизости. Разгуливаю себе в медвежьих шлепанцах, ни у кого подозрений не вызываю.

Каков махинатор! В представлении Вадима концы с концами связались тугим узлом, и стала ясна общая картина. Крутов решил использовать его в своих корыстных целях, для чего подбросил похищенный еще в Осовце жетон в вещмешок. Как подбросил? Через Бугрина? Тот и с Вельзевулом якшаться будет, лишь бы выслужиться… То-то он вечером заявился, словно ждал чего-то. И дыра в вещмешке — откуда? Утром ее не было. Эге, постарались ребята, разыграли, как по нотам. И попали вы, Вадим Сергеич Арсеньев, как кур во щи…

— Обложил ты меня. Факт. Можно сказать, выбора не оставил.

— Аллилуйя! — экстатически воскликнул Олег Аркадьевич. — Дошло. А то ерепенился: не наше дело горшки лепить, наше дело горшки колотить… Теперь согласен?

Мастерски же он все обставил. Артист! Качалов! Сцапать Вадима не представляло труда — он каждый день бегал один на лыжах в лопарское стойбище. Но сцапать — мало. Поди заставь гордеца пойти на поводу у того, кого он считает проходимцем. Для этого надо загнать в угол, поставить в безвыходное положение. Чтобы куда ни кинь — везде клин. Тьфу ты… уже и сам в поговорки ударился. В общем, выбора действительно нет. Найти аэроплан, поднять с глубины озера ящик с драгоценностями… А там как свезет.

— Согласен. Хочешь — пойдем прямо сейчас. Уже, наверное, светает…

— А вы мне все больше импонируете, Вадим Сергеич! — озорно прихлопнул в ладоши Крутов. — Так бы и сразу. Взялся за гуж — полезай в кузов!

Глава X, в которой главный герой проявляет свои лучшие качества