Зов Полярной звезды

Вадим диву давался: как же обстоятельно Крутов оборудовал свое пристанище! Сжиженный метан в баллонах как ресурс невосполняемый он расходовал дозированно, берег пуще зеницы ока. Главным же источником света и средством обогрева для него служило электричество. Полярным летом он запасал его при помощи укрепленных на сопках солнечных батарей, изготовленных по модели итальянского фотохимика Джакомо Чамичана, а зимой, в периоды нескончаемых ураганных ветров, — посредством автоматически управляемого ветрогенератора Браша. Излишки энергии он хранил в свинцово-кислотных аккумуляторных батареях, встроенных в скальные ниши. Накопленного электричества хватало не только для обеспечения житейских потребностей одного человека, но и для того, чтобы поддерживать ток в колючей проволоке, ограждавшей облюбованный им береговой сегмент.

К поискам аэроплана Крутов тоже подошел со всей основательностью. Привез с собой на Кольский полуостров газоразрядные лампы новейшего типа, эхолот Бема-Аншюца и два костюма для подводных работ: основной и запасной. Костюмы были снабжены автономными установками для поглощения углекислоты и выработки кислорода путем электролиза воды.

Однако никакие технические достижения не помогли Крутову осуществить задуманное. В месяцы, когда озеро было свободно ото льда, он без устали нырял в него, ползал по дну, а с наступлением ледостава брался за коловорот, прощупывал дно через просверленные лунки эхолотом, просвечивал лампами. Аэроплан точно испарился.

— Не там ищешь, — сказал Вадим, когда они вышли из пещеры на берег. — Аэроплан лежит в двух верстах отсюда, за границами твоей латифундии.

Черный Человек не сразу признал допущенный просчет, но Вадим уже шагал в нужном направлении.

— Э-эй! — закричал Крутов. — Ты куда? Там же мины! Иди за мной.

Прошли по озеру, предварительно обесточив сигнализацию. Крутов катил тележку с водолазным снаряжением. Вадим сгибался под тяжестью сака, наполненного ледобурами, портативными аккумуляторами, фонарями и прочим инструментарием. Это не мешало ему осматриваться и примечать все, что привлекало внимание.

Вот абрис уродца на сопке. А вот и лобастые камни, выстроившиеся вдоль побережья. На камнях темнеют петроглифы. Местность невозможно было спутать ни с какой другой — именно среди этих скальных нагромождений техника-геолога Паршина обуял арктический психоз.

— Ты что-нибудь слышал про зов Полярной звезды? — спросил Вадим как бы в проброс.

— Не-а. А что это?

Вадим разъяснил. Крутов подавил зевок.

— Про меряченье слыхал. Сплетни. Народец у нас такой, что голова с куль, а разума — нуль. Любит сочинять.

— Но пленка!

— А что пленка? Говоришь, на ней мужик, который с глузду съехал и стал камнями швыряться? Так это с любым бывает, если сивухи перебрал. Пьянство, Вадим Сергеич, есть первейший источник национальных бедствий на Руси. День гуляшки, два гуляшки — и остался без рубашки.

— Значит, на тебя ничего такого не находило?

— Ни разу. — Олег Аркадьевич чуток отмолчался, поскрипел тележными рессорами, затем прибавил: — Бывало, что и не по себе становилось… особенно когда шаман на том берегу свои песнопения заводил. Но посиди тут с мое, отшельником, сам завоешь… или убить кого-нибудь захочешь. Это смотря по характеру. У каждой избушки свои погремушки.

Складно говорил Крутов, но насчет арктической истерии Вадим с ним не согласился. Если кого-то одного не накрыло, это не означает, что явление следует считать выдуманным. Сюда бы Александра Васильевича с его познаниями и взятыми из Москвы чувствительными приборами-регистраторами! В багаже экспедиции был и детектор, сконструированный немцем Гейгером пятнадцать лет назад. А вдруг радиация или еще какое вредоносное излучение, сбивающее с панталыку?

Словам Крутова веры нет. И сам он тут — как сорняк, который необходимо вырвать с корнем. Освободить занимаемую им делянку, избавить лопарей от страха перед Черным Человеком, вернуть им веру в добрых людей с Большой земли. Открыть доступ на Сейд ученым, а заодно и ценности с потопленного аэроплана передать государству. Вот что надобно сделать! И тогда смело можно сдаваться политуправлению, будет что выложить на стол, если прижмут.

Рассуждая так, Вадим поднял поникшую голову, пошел живее. Поэтапный план еще не выработался, но главное — настрой. А он боевой! Только Крутову знать об этом не нужно.

Через полчаса достигли бухточки, лед на которой покрывала девственная снежная плева.

— Где-то здесь. — Вадим обвел пальцем пространство вокруг себя. — Р-радиус метров сто, точнее не скажу.

— И то хлеб! — приободрился Олег Аркадьевич. — Сто метров — это как жук чихнул.

Взялись за буры и стали дырявить лед. Первые шесть прорубей оказались пустышками, но в седьмой эхолот показал наличие некоего скопления на дне. У берега озеро было неглубоким, Крутов посветил лампой и восторжествовал:

— Там он, голубь сизокрылый! Я его вижу…