Зови меня Закатом

Вот здесь проезжали город, телегу трясло и Пай, прикусив губу, раз за разом пытался попасть в намеченную линию. Здесь кончились нитки, новый моток купили в ближайшем селе, поэтому цвет немного другой. Закат представлял, как Светозар, Дичка и Пай останавливались в деревнях, предлагали помощь, делили на троих сараи и сеновалы. Спали в обнимку, чтобы не замерзнуть, потом добыли одеяло... Или просто не забыли взять его в Залесье? Может, телега с самого начала ломилась от припасов, и вовсе не нужно было останавливаться каждый день. Они ехали упрямо и упорно, колеса мерили дорогу. Наверняка заблудились пару раз, иначе нагнали бы его намного раньше. Заплутав в трех соснах, долго не могли выбраться; сердилась Дичка, удивлялся Светозар, молча хмурился Пай.

Он ведь знал о колее. Неужели не догадался, что мешает им догнать ушедшего?

Закат сполз ниже на тюфяк, поднял лицо к серому окошку.

Почему должен был догадаться Пай, если он сам, три столетия живший в колее, не понял?

И до сих пор не понимал. Тогда, в подземельях, злая тропка раскатилась перед ним от края до края, так, что поверил сразу. Сейчас снова сомневался, не почудилось ли? Ну как этот плен может быть частью судьбы Темного Властелина?

Заскрежетала по полу дверь, Закат поднялся навстречу рыцарям.

Не то чтобы он совсем не боялся будущих мук. Просто колея, незнакомая и непонятная, но определенная от начала до конца, пугала намного сильнее.

***

Похоже, раньше в Светлой цитадели не было пыточной. Во всяком случае, комната, в которую привели Заката, больше напоминала заброшенную караулку. Для магистра здесь поставили высокое резное кресло, для пленника приготовили мотки веревки и что-то в лежащем на полу мешке. Палачом на этот раз должна была стать женщина, та самая, которая два дня назад тренировала юнцов во дворе, а позже отвязывала Заката от столба. Ее красивое, молодое совсем лицо пересекал длинный шрам, в толстой косе русые пряди чередовались с седыми.

Закат отвернулся. Женщина смотрела с обжигающей ненавистью.

— Я хочу познакомить тебя с Огнеславой, — магистр кивком отослал сопровождающих рыцарей, женщина стащила с Заката рубашку, заставила перевести за спину скованные руки. Туго, до боли стянула локти веревкой, связала ноги.

— Ведомая светом, — продолжал магистр, — эта прекрасная дева отправилась в путь в одном далеком селе, чтобы присоединиться к нашему ордену.

Закат следил, как Огнеслава привязывала тянущийся от щиколоток конец к мешку на полу. Понимал — может, у магистра и нет приспособлений для пыток, но он прекрасно обходится без них. Например, это сочетание пары веревок, груза и балки над головой заменит дыбу. Знал, что после такой пытки руки станут безжизненны и бесполезны, и не смог сдержать страх, наклонился, пытаясь хоть немного отсрочить неизбежное, когда Огнеслава потянула за спускающуюся с потолка веревку.

Вряд ли магистр окажет своему врагу милость и велит вправить вырванные суставы. Ему даже воспаленные раны не собирались обрабатывать.

— Но прекрасной деве опасно путешествовать в одиночку, — с наигранной скорбью говорил магистр. — Ведь тьму еще только предстоит окончательно одолеть, и дороги полнятся твоими слугами.

— У меня уже много лет нет слуг, — возразил Закат. Конечно, магистру было плевать, а вот Огнеславе...

Сильный рывок поднял его в воздух, заставил подавиться словами.

— Пока ты не побежден, многие служат тьме, — отрезал магистр. Продолжил, словно его не прерывали: — И когда Огнеслава проезжала через город, люди, склонившиеся ко злу, напали на нее.

Боль еще можно было терпеть, сил хватало, чтобы сопротивляться, удерживая свой вес, но Закат понимал, что это ненадолго. Раскрасневшаяся Огнеслава хмурилась, налегая на веревку. Вряд ли она хотела, чтобы о ней говорили вот так.

— Воистину только темные твари могли надругаться над светлой невинностью! И даже этого им показалось мало. Они захотели оставить красавицу себе.

Магистр остался далеко внизу, Закат скрипнул зубами, когда от пола оторвался тяжелый мешок, привязанный к ногам. Боль вгрызалась в плечи, даже дышать стало тяжело. Огнеслава закрепила веревку, подошла к грузу, положила на него широкую ладонь. Магистр, подавшись вперед и жадно пожирая глазами пленника, рассказывал ее историю:

— Однако наша прекрасная рыцарь сумела сохранить веру в свет. Спустя шесть лун плена, подкараулив своих врагов, Огнеслава одолела их. Она убила всех, хотя один из них и тяжело ранил ее, навсегда лишив былой красоты.

Сквозь тянущую боль Закат смотрел на русую макушку девушки. Вспомнилась вдруг другая, тоже из дальней деревни, с такой же толстой косой и упрямым лицом. Он видел Стояну лишь раз, зато ее мать встречал каждый день и мог представить старостиху Залесья моложе на тридцать лет. Эта девушка, названная орденом Огнеславой, отличалась от нее не больше, чем яблоко, сорванное с соседней ветки, и было отчаянно жаль, что шрам изменил не столько ее лицо, сколько сердце. Что он для нее так много значит.