Зови меня Закатом

Закат только покачал головой, сжал пальцы на цепях. Плеть обжигала спину, оставляя полосы боли, сплетая их, как сплетаются лозы в корзине. Удары сбивали дыхание, он дрожал против воли и от этого вспыхивали, будто от осиных укусов, руки, вынужденные держать вес тела.

— Солнцеяр знает, какую муку ты испытываешь, — притворно мягкий голос магистра словно доносился откуда-то издалека. — Ведь он тоже пережил ее.

Удар смазался, скользнули по спине ременные полосы. Сзади громко сглотнул рыцарь, заговорил сам:

— Я был подмастерьем у кожевника. Нам доверяли черновую работу, иногда разговоры с покупателями. Я был один в лавке…

Магистр кивнул благосклонно, обрушился на спину новый удар, плеснули по боку концы плети, обожгли. Закат прикусил губу, слушая и не понимая, что слышит.

— Нашему доблестному рыцарю было всего пятнадцать, — продолжил историю магистр, — когда его хозяина решили ограбить. Верно?

— Да, — голос рыцаря не дрожал, но словно померк, стал тише. — Грабителей было трое. Они зашли поздно вечером, как обычные покупатели, а затем свалили меня на пол одним ударом. Скрутили. Добыча их разочаровала, они устроили погром и…

Замолчал, тяжело дыша. Закат оглянулся на своего палача, увидел, как тот смотрит на свои руки с плетью — так, словно впервые их увидел.

— Грабители издевались над Солнцеяром всю ночь, — магистр, жестом отослав второго рыцаря, подошел к палачу. Стал за его спиной, коснулся запястья. — Но не они оставили ему шрамы.

Только сейчас Закат заметил тонкие белые полосы, расчерчивающие кожу рыцаря — на руках, даже на лице. Солнцеяр молчал, не шевелясь, и магистр сам направил замах. Закат едва успел отвернуться, плеть обожгла загривок, обвила шею.

— Юноша потерял сознание той ночью, — продолжал магистр. — А очнулся от пощечин своего хозяина. Тот поглощен был темными чувствами — жадностью и злостью. Не веря, что юный помощник не в сговоре с бандитами, раз остался жив, хозяин решил выпытать у него, где искать похищенные деньги.

Закат не понимал, зачем магистр говорит это? Думает, что рыцарь захочет вспомнить причиненное ему зло, выместить испытанную боль на пойманном Темном Властелине?

— Захваченный тьмой человек избил юношу до беспамятства. Мальчик истекал кровью, когда явились другие помощники. В ужасе от случившегося они позвали рыцарей. И Солнцеяр, благодарный за спасение, решил стать частью Светлого ордена.

— Чтобы делать то же самое с другими? — спросил Закат тихо. Рыцаря, пережившего все это, было жаль.

Ответом стал еще один удар, неловкий и грубый, явно направленный магистром. Закат только стиснул зубы, сморгнул невольно навернувшиеся на глаза слезы, оглянулся, желая увидеть обоих. Но в этот миг Солнцеяр, словно проснувшись, вывернулся из чужих рук.

— Нет. Я... — Замолчал, отведя взгляд. — Простите. Позвольте мне удалиться.

— Что ж, если ты оказался слаб душой, — лицо магистра выражало искреннее разочарование, — иди.

Рыцарь вышел, обернувшись на пороге со странным, болезненным выражением. Закат улыбнулся ему. Все правильно. Если решил, что поступал не так, как надо — хотя бы просто перестань.

— Тогда я продолжу лично.

Закат только закрыл глаза, крепче вцепившись в цепи.

***

— Она носит ребенка, мой господин, — докладывает сухонький лекарь, вытирая руки поданным слугой полотенцем. Королева лежит на постели, безучастно глядя в потолок, только губы сжимаются в тонкую нить. Она слишком хорошо помнит историю своей семьи.

— Наконец-то! — Темный Властелин поглаживает ее едва заметно округлившийся живот так, как гладят верную собаку. — Если родится дочь — будет очень, очень смешно. Единственный властитель во всех окрестных землях — я.

Подобострастно хихикает складывающий инструменты лекарь, каменеет лицо королевы, вспыхивают старой, вновь разожженной ненавистью ее глаза. Темный Властелин хохочет. Он не верит, что она сможет что-то сделать, и все же приказывает:

— В башню ее, под постоянный надзор, — склоняется над женщиной, обводит контур лица, сжимает прядь волос. — Не надейся, дорогая. Ни ты, ни твои дети от меня не сбегут.