Зовите меня Джо

Валка Вахино сидел в своем саду, нежась в лучах солнца, оглаживающих его обнаженное тело. Не так уж часто в последнее время удавалось ему устроить себе алиакауи… Есть же какое-то аналогичное старое земное слово? Сиеста? Нет, совсем не то. Отдыхающий кундалоанец не спит после обеда. Он сидит или лежит на свежем воздухе, греет кости под лучами солнца или струями теплого дождя, одаряющих его своим благословением, отчего его мысли освобождаются от бремени всего земного. Жители Солнечной системы называют это «сновидениями наяву» – у них нет для этого определенного термина. Психологический отдых – весьма неуклюжее определение, которое жители Солнечной системы никогда не понимали.

Иногда Вахино казалось, что он не отдыхал уже много-много лет. Насущные проблемы военного времени и эти суетливые путешествия в Солнечную систему… А ведь с тех пор Великий дом еще назначил его официальным посланником высшего уровня, предполагая, что он знает землян лучше, чем кто-либо еще в Лиге. И вот уже три года он работает без отдыха.

Что ж, может, он действительно знал землян лучше остальных. Он провел с ними много времени и полюбил их и как расу, и как отдельных личностей. Однако… клянусь всеми духами, как же они работают! Как они принуждают себя! Как будто их погоняют легионы демонов.

Однако не было другого способа возродиться, реформировать устаревшие методы и обрести новое ослепляющее богатство, которое только и ждало, чтобы его подобрали. Но сейчас отдых в саду приносил невероятное облегчение, когда большие золотистые цветы склонялись над ним и наполняли летний воздух дурманящим ароматом, а медоносные насекомые приятно жужжали в них, так что в его голове начала рождаться новая поэма.

Жители Солнечной системы, казалось, не понимали его расу, состоявшую исключительно из поэтов. Даже самый недалекий кундалоанец мог растянуться под нежными лучами солнца и сочинять поэмы… Хотя, конечно же, у каждой расы есть свои особенные таланты. Кто мог сравняться в инженерном деле с гениальными землянами?

Величественные, возвышенные, напевные строки гремели в его голове. Он рассматривал их с разных сторон, ощущал их на языке, оформлял, выделывал каждый слог, складывал их в определенные последовательности с озаряющим наслаждением. Это будет просто прекрасная поэма! Ее запомнят многие последующие поколения, ее будут петь через века, и никто никогда не забудет Валку Вахино. Его даже сочтут мастером поэмописания: Алиа Амауи сау-ианрихо, валана, валана, вро!

– Прошу прощения, господин, – плоский металлический голос вторгся в его голову, и он почувствовал, что тонкая ткань поэмы рвется и исчезает в бездне тьмы и небытия. Какое-то время он ощущал только боль от потери, затем, мрачнея все больше, понял, что прервалась последовательность замечательных мыслей, которую он не сможет никогда восстановить.

– Прошу прощения, господин, вас желает видеть мистер Ломбард.

Это был ультразвуковой сигнал от робота-камердинера, которого подарил Вахино сам Ломбард. Кундалоанец почувствовал тогда несоответствие сияющего металла этого робота изящной деревянной мебели и гобеленов его дома, но он не хотел обидеть дарителя, к тому же эта вещь оказалась не такой уж бесполезной.

Ломбард, глава комиссии по реконструкции из Солнечной системы, был самым важным человеком в Авайкианской системе. Только теперь Вахино оценил такт человека, который лично приехал к нему вместо того, чтобы послать за ним. Но… почему он прибыл в столь неподходящий момент?

– Скажите мистеру Ломбарду, что я буду через минуту.

Вахино зашел в спальню, чтобы набросить на себя хоть что-то. Люди негативно относились к повседневной наготе Кундалоа. Затем он вышел в зал, где уже давно были поставлены несколько стульев специально для землян, которые не желали усаживаться не деревянных циновках. Да, стулья – вот и еще предметы, нарушающие гармонию его дома. Ломбард встал, когда зашел Вахино.

Низенький, коренастый человек с густой копной седых волос над морщинистым челом. Он прошел весь путь от рабочего, а затем инженера до члена Верховной комиссии, и следы этого непростого пути были отчетливо заметны. Он бросался в атаку на любое новое дело, словно обуянный личной ненавистью, а твердость его характера соперничала с твердостью инструментальной стали. Но большую часть времени он держался с исключительной любезностью, отличался самым обширным кругом интересов и знаний и, конечно же, творил настоящие чудеса в Авайкианской системе.

– Мир вашему дому, брат, – сказал Вахино.

– Здравствуйте, – кивнул землянин. Пока хозяин подавал сигналы слугам, он поспешно продолжил: – Прошу вас, никаких ритуальных жестов гостеприимства. Я ценю их, но сейчас явно не та ситуация, когда мы можем три или четыре часа кряду наслаждаться светской беседой, прежде чем перейдем к делу. Я хотел бы… Так, это ваша планета, не моя, поэтому я хотел бы, чтобы вы лично передали вашим собратьям, настолько тактично, насколько это возможно, чтобы такое поведение более не повторялось.