Зря ты нанял меня, артефактор!

— Я тоже так думал, — тихо, надтреснуто сказал Талвани и протянул руку, чтобы закрыть глаза и рот мертвецу. — Я не мог не верить.

Убит.

Убит.

Убит.

Вдруг ладонь артефактора замерла. Поколебавшись, Тилвас судорожно вдохнул и стал шире раскрывать челюсть погибшего Бакоа.

— Что ты делаешь? — возмутилась я.

— Пирсинг, — очень медленно протянул Талвани. — У Мокки проколот язык. А у него — нет.

— Но…

Металлического шарика на языке действительно не было.

Мы с Тилвасом замерли, напряженно глядя друг на друга. Мое сердце билось так рвано, так криво, что, казалось, сейчас разорвется на куски. Надежда замерла на пороге души, не уверенная, что ей можно входить.

— Я не понимаю, — выдавила я.

Тилвас долго молчал, не отвечая. Потом он положил ладонь на лоб Бакоа и шелестяще шепнул:

— Ostende te.

Его пальцы замерцали мягким оранжевым светом, и чары стали развеиваться.

По мертвому телу прошла слабая рябь, как вздох, как последнее дуновение летнего ветра перед началом осени. Золотистая дымка окутала Мокки, и под ней медленно перетекли черты лица. Неохотно сменился рост и одежда, волосы, кожа, обувь. Одно оставалось прежним — смерть, сковавшая тело. И решимость в мертвых глазах.

Вместо Мокки перед нами лежала Галаса Дарети.

Боги-хранители…

При виде погибшей целительницы меня пронзила глубокая печаль, но по сравнению с прежним горем, выворачивающим суставы, она казалась почти облегчением. Я судорожно вздохнула.

Вот почему она так смотрела на меня в последние дни. «Будущее в моих видениях необратимо».  Она видела, что горфус метнет в меня колдовской кинжал, и что Мокки шагнет под него, пожертвовав собой. И тогда она исправила… что могла.

Наверное, она не сразу решилась. Наверное, ей было очень нелегко сделать этот выбор.

Я вспомнила, как в Убежище Галаса и Мокки играли в покер, и в какой-то момент, какую бы карту ни вытягивала себе целительница, они все были тузами.

— Что за шутки, вор? — добродушно рассмеялась она тогда.

— Поддаюсь тебе как могу, — проворчал Бакоа. — Иначе ты меня никогда не обыграешь. А так — подменил пару карт, и все вроде как счастливы. Кое-кто бездарный победил первый раз в жизни, а я хоть пальцы размял.

— Но когда ты успел подменить их?..

— Я подготовил все, как только твердо решил, что в этой партии из нас двоих должна победить ты, — зевнул вор. — А подменил перед раздачей, конечно же.

Тилвас, до белизны сжав пальцы, саданул кулаком по борту фонтана.

— Галаса! — с непонятной интонацией воскликнул он.

Для него эта потеря была не легче предыдущей. Наставница. Подруга. Лекарь. В отличие от меня, он знал ее долгие годы, рос под ее крылом, вместе с ней охотился на темных сущностей в университете имени Рэндома, и сейчас лицо Тилваса полнилось скорбью.

Пробормотав что-то на языке рёххов, Талвани опустился и с почтением коснулся губами лба мертвой целительницы.

Высоко над нами рёххи и горфус как будто слились в единое грозовое торнадо. Вихрь непрощения, марево мести, ворочащееся над замком, как древний гигант. Башни замка вокруг дрожали и стонали.

— …Так. И где же тогда Бакоа? — хрипло спросил Тилвас, поднимаясь и поднимая Галасу на руки.

— Это очень хороший вопрос, — отозвалась я.

И в этот самый момент битва морских рёххов и горфуса наконец закончилась.

Небо будто взорвалась яркой вспышкой. Мощная энергетическая волна пронеслась во все стороны, срывая свежие листья с деревьев. Она обрушила постамент, выбила оставшиеся окна замка, осушила мои слезы и заставила воду в саду бурлить, превращаясь в пар. Все тряслось, по земле побежали трещины, в которых булькали огромные соленые пузыри. Только заклинание, выкрикнутое артефактором, укрыло нас с ним и Галасой от смерча осколков.

Волна энергии оглушила и придавила, а потом растворилась в ночи. Теперь слышался только плач проливного дождя и журчание разбитого фонтана. Сад продолжал заполняться водой, еще стремительнее, чем прежде, ведь теперь под напором стихии сдавались даже нижние этажи замка, отдавая все больше власти океанским фонтанам.

— Джерри! Яйцо у тебя на груди!

Артефакт-подвеска яростно бился, оголтело качался туда-сюда, чуть ли не обрывая цепочку.

Так.

По идее, второй такой артефакт должен был быть у Галасы Дарети, чтобы она знала, когда открывать вентили в подземелье, в то время как Мокки оттуда же выводил к нам пленного морского рёхха. Но Галаса сейчас была здесь, без амулета. Значит, именно там, в подземелье, травница подменила Мокки — сначала в том, чтобы привести рёхха, и потом и внешностью. Уж не знаю, как она объяснила потребность в обмене ролями («у меня клаустрофобия?» «я не смогу развинтить вентиль?» «просто помоги мне, Бакоа, ведь ты хороший человек, и только мне позволяешь видеть это?»), но, вполне вероятно, что она тайно заперла вора внизу, чтобы он не вздумал побежать наверх после освобождения воды.

Чтобы он не помешал ее жертве.