Зримая тьма

— Интересно, вы отдаете себе отчет в том, что мы сидим здесь на горе динамита? Латур тут ни при чем. Пусть себе наделяет детишек сладостями и раздает взрослым суп. Это ровным счетом ничего не значит. Вся эта лавочка все равно взлетит на воздух.

Я с трудом сдержал улыбку. Почему вы так уверены?

— Стив, вы прекрасный геолог и, как оказалось, умеете ладить с рабочими. Но в политическом отношении вы — младенец. Вы понимаете, почему нас никогда не беспокоили феллахи? Неужели вы и в самом деле думаете, что нас никто не тревожит только из-за противооспенных прививок Латура и всякой другой чепухи? Если вы и в самом деле так считаете, мне остается лишь спросить: когда же наконец вы станете взрослым? Нас пока никто не трогал по одной, и только по одной причине: в этом районе все платят.

— Платят? Кому?

— Кому же, по-вашему? Феллахам, конечно.

— И мы тоже платим?

— Я же говорю — все. Вас это удивляет?

Я действительно был удивлен и не собирался отрицать этого. Вместе с тем меня интересовало, почему Джи Джи нашел нужным похвалиться таким неблаговидным и опасным делом.

— Искусство руководства, — продолжал Джи Джи, — состоит прежде всего в умении мгновенно охватывать взглядом все происходящее. Видимо, ограниченность кругозора — удел всякого специалиста, вроде вас, Стив. Разве нам не приходится всегда кому-то платить, где бы мы ни находились, — в Венесуэле, Индонезии, в любом другом месте. Обязательно найдется политический деятель, нуждающийся в чьих-то заботах. Ну, а сейчас, в нынешней обстановке, речь идет о феллахах… Позвольте еще налить вам?

Дверь скрипнула и приоткрылась. Я подумал, что это вернулась Мэри, но увидел карликового оленя Джи Джи — он мчался к нам через воображаемый лес, озираясь на полированные стены в страхе перед засадой. Олень ткнулся блестящей мордочкой мне в руку, и я протянул ему сигарету, его любимое лакомство, — он тут же ее разжевал и проглотил, оттягивая губы; его влажные ноздри трепетали. Олень жил в бильярдной комнате и занимал в семье место ребенка.

— Короче говоря, положение сейчас таково: до самого последнего времени платили мы все. Так или иначе, но Латур тоже откупался — было бы смешно это отрицать. В конце концов, что такое его политика умиротворения, если присмотреться к ней ближе? Подкуп, и ничто иное. Но как бы то ни было, дела шли недурно. До поры до времени. Что же произошло теперь? Колонисты перестали платить. Они неожиданно перестали вносить свою долю откупа. Хотите знать, как я расцениваю этот примечательный факт? Для меня он означает только одно: они решили драться. Наконец-то, Стив, у нас начнется настоящая война — война со стрельбой. Так что же? Рано или поздно война все равно должна была начаться, и я могу сказать лишь одно: пусть себе воюют и пусть поскорее кончают. Одно меня беспокоит: я не знаю, кто победит. — Теперь голос Джи Джи звучал иначе, он перестал добродушно подсмеиваться надо мной. — Стив, мы стоим перед проблемой, которую должны решить немедленно. Вы не слыхали, из лагеря никто не исчез?

— Нет.

— И мастер ничего не говорил вам?

— Ни слова. Я видел его каких-нибудь полчаса назад.

— И тем не менее кое-кто исчез. Речь идет об одном из рабочих. Сегодня утром здесь был жандармский лейтенант Боссюэ. Гражданская милиция снова принялась за свои штучки. Дня два назад они схватили одного из наших арабов.

— Где же он сейчас? — спросил я, хотя заранее знал ответ.

— Где же, по-вашему, он может быть? В больнице. Удивительно, что не в морге. К счастью для нас. Его подвергли обычной процедуре.

— А я думал, что Латур отделался от милиционеров. Они же настоящие гангстеры.

— Это сделали не местные молодчики, а те, кто пробрался сюда из Либревиля. Должно быть, пронюхали, что Латур отправился в одну из своих экспедиций. Банда разгромила кафе в центре города и увела шесть арабов.

— Вот после таких инцидентов обычно и начинается стрельба, — сказал я, — вводится комендантский час и все такое. Ну что ж, теперь хоть ясно, в чем дело. Бьюз был уверен, что люди чем-то обеспокоены. Конечно, обеспокоены. Черт возьми, но почему же промолчал Шамун?

— Боится, наверно. Мы часто и не догадываемся, что у этих арабов на уме. Они, чего доброго, думают, что и мы замешаны во всей этой истории. Стив, вы не могли бы как можно быстрее съездить в Либревиль?

— Если вы находите нужным.

— Было бы очень хорошо. Мне хочется, чтобы этот человек лежал в нашей больнице и мы сами его лечили. Вам доводилось бывать в либревильской больнице? Средневековье! Если мы оставим араба там и он умрет, это серьезно отразится на настроении рабочих в лагере.

— Я отправлюсь на вездеходе и привезу его, если, конечно, его можно трогать.

— Буду весьма признателен, Стив. Я бы и сам съездил, ко время сейчас такое, что я в любую минуту могу понадобиться здесь. Сегодня колонна машин с конвоем уже ушла, но у меня свалится гора с плеч, если вы съездите завтра.

— Я, пожалуй, рискну и поеду один, сегодня же. Ждать колонну — значит зря терять время. Ничего со мной не случится.