Зуб дракона

Пересчитав пачки денег и запихнув их в мешок, я почувствовал разочарование. Денег, в действительности, оказалось чуть больше двухсот миллионов. Отпихнув мешок ногой, я сел на пол, прислонившись спиной к барьеру, и закурил. По сто ілимонові с хвостиком за такие передряги? Раздраженно посмотрев на мотающегося Ханыгу, я окликнул его:

— Сядь, Ханыга, не маячь. И без того нервы на пределе.

Он опустился на пол рядом со мной.

— Как там?

— Порядок… Денег мало, Ханыга. Я там ведомость нашел… Привозили почти іпол арбузаі, а здесь только двести ілимонові с небольшим.

Ханыга аж взвился.

— Как двести?! Такая куча и всего двести?

Устало махнув рукой, я загасил сигарету о пол.

— Деньги в мелких купюрах… Может еще где есть? Ты все ли из сейфа выгреб?

Поднимаясь на ноги, Ханыга ответил, показывая пистолетом на полную женщину лет сорока, в темном платье:

— А вот мы у нее сейчас спросим.

— Кто это?

— Заведующая.

Я равнодушно протянул, чувствуя, что это ни к чему не приведет:

— А-а-а… А где же баба-то твоя?

Покосившись на меня, Ханыга весело ощерился.

— Баба? А моей бабе ты дырку в голове сделал.

Меня как бревном по башке огрели. Так это значит я его подругу пристрелил? И он с такой спокойной ухмылочкой об этом говорит? Сам же дал мне пистолет, наверняка зная, чем это кончится?! Ну… мать твою… Знал я, что Ханыга зверь, но чтобы до такой степени?

Ханыга, продолжая скалить зубы, видно принял мой ошарашенный вид за испуг и успокоил:

— Да ты не тушуйся, Вованчик. Думаешь, я на тебя из-за бабы зуб имею? Хо!.. Хороша была Маринка, и в постели, и вообще, слов нет… А-а-а, чего там! Хрен с ней, на наш век баб хватит. Да и надоедать она мне стала. Все уговаривала, чтобы женился на ней да в завязку ушел. Хрен с ней, других много. У нас теперь, Вован, такие будут, такие…

Блаженно закатив глаза, он промычал:

— М-м-м…

Резко оборвав себя, он, с какой-то даже жалостью, сказал:

— А все ж таки хороша была Маринка… Ты вот что, пойди убери ее из-за стола, да положи где-нибудь вдоль стеночки. Все ж таки не совсем чужая была. Да и мента того тоже надо бы убрать, не хрен этой падали у двери валяться. Только отдельно положи, понял? Маринка, какая никакая, а своя была, а из ментов мне еще никто кумовьями не приходился… Ну давай, а я с заведующей побалакаю…

Я представил себе, что мне еще раз придется увидеть эту Марину с продырявленным затылком, и даже прикасаться к ней, и меня передернуло от отвращения. Заметив это, Ханыга понимающе спросил:

— Что, муторно? А ты не сам, у нас рабсилы полно. Во! Ты вон ікорешаі своего возьми. Ну давай…

Он хлопнул меня по плечу и направился к заведующей.

Я посмотрел на своего ікорешаі и подумал, что с ним иметь дело мне будет не намного легче, чем с бедной кассиршей. Но таскать покойников мне хотелось еще меньше. Можно, конечно, и кого-то другого припахать, но какого хрена, в самом деле? Пусть этот лось поработает, от него не убудет. Да и мне ни к чему сопли распускать. Если я сейчас трясусь от страха, то что же дальше со мной будет? Еще неизвестно, что меня ждет, и нервишки надо приструнить.

Собравшись с духом, я поднялся, подошел к брюнету и ткнул его пистолетом в бок.

— Пойдем.

Напружинившись, он спросил:

— Куда?

Похоже, он решил, что я хочу его в расход пустить. К тому же какая-то баба, стоящая рядом, зашептала, умоляюще глядя на меня:

— Родненький, не надо, не трогай ты его Христа ради. Ему же и так досталось.

Я смущенно покосился на нее, но, чтобы не дать слабины, прошипел как можно страшнее:

— Да заткнись ты, дура. Никто его убивать не собирается.

И, на всякий случай, чтобы знали место, добавил:

— Пока… Ну пойдем, лось. Только без фокусов.

Он снова резко спросил:

— Куда? И зачем?

Я ухмыльнулся.

— Ты всегда такой любопытный? Командой похоронной будешь. Покойников надо перетащить.

Указав стволом пистолета на свободный мешок, лежащий на полу, я распорядился:

— Прихвати, пригодится.

Кажется, он сразу въехал, для чего понадобится мешок, и, ни о чем не спрашивая больше, взял его и, сопровождаемый мной, отправился к столу с мертвой кассиршей.

Мы подошли. Мужик стал натягивать на голову бабе мешок, а я повернулся вполоборота, чтобы не смотреть на кровищу, стараясь краем глаза удерживать мужика в поле зрения.

Натянув мешок кассирше на голову, брюнет оттащил ее к стене и наклонился, складывая ей руки на груди. Я невольно вздрогнул, когда он вполголоса, чтобы не услышал Ханыга, сказал:

— Послушай, парень, зачем, тебе это все? Ну на хрена тебе все это, скажи? Ты сам-то понимаешь, что творишь? Ладно, Ханыга твой, он конченый зверь, но тебе-то еще жить да жить…

Я тоже вполголоса прошипел:

— Заткнись ты… Я помирать еще не собираюсь. И не забывай, кто ты и кто я.

Он спокойно возразил:

— Не забываю. Я честный человек. А ты бандит. Тебя пуля ждет, ты понимаешь это? Ну втянул он тебя, сделал ты глупость, согласился. Так не делай еще больших глупостей. Ничего же у вас с ним не получится, неужели ты не понимаешь? Ведь не выпустят вас отсюда.