Зуб мудрости

— Конечно, поездом, Петр Иванович. На самолет билетов нет, я узнавал. Сезон пик, ничего не поделаешь! Только вот и здесь в сомнении — получится ли: шахтеры эти чумазые, где-то под Анжеро-Судженском, железнодорожную магистраль перекрыли, на рельсы легли. Если до того времени не угомонятся, то придется мне возвращаться домой, не повидав родного брата.

— Да, — вздохнул Петр Иванович, — а всего-то ничего требуют — выплаты заработанного!.. — Ему почему-то сделалось неловко за шахтеров, как если бы слова обращались к тюменским нефтяникам.

— Эх, Петр Иванович, — закинув голову, глядя в небеса, светло вздохнул мужчина, — а моя будь воля, я бы этих саботажников, знаете, — просто расстреливал! Да-да, без всякого суда!

Петр Иванович попробовал как-то сгладить неожиданный поворот в теме, но не знал, как это сделать. Переспросил, задав, при такой решительности собеседника, нелепый вопрос:

— Без суда?..

— Конечно. А зачем? Все и так ясно: подрыв стратегических основ государства! И потом, если следовать простой житейской справедливости: я-то тут причем? Почему я должен страдать? Нет, однозначно, сам бы пошел прямо по шпалам и стрелял бы направо и налево. Немного, нет! Пару рожков — и достаточно. Рожок налево, рожок направо. Живо бы пути освободили! — Он махнул рукой: — А ну их, настроение только портить! — и откинулся на спинку скамейки. — Петр Иванович, ну что?.. — Здесь он демонстративно шумно потер ладонью живот. — Пора от слов к делу, как вы считаете? Тут вокруг, во всех дворах частники винцо продают. Может, возьмем баночку, отметим знакомство? Ну, как два несолидных человека? А? Приглашаю в мой номер!

Петру Ивановичу хотелось ответить мужчине, используя свое любимое неуклюжее словосочетание: «Нет, извините, слишком классически!» — именно оно молниеносно пришло на ум. Но, секунду подумав, он просто покачал отрицательно головой и, сморщившись, прижал ладонь к сердцу: дескать, извините, — здоровье …

Тема здоровья была вполне реальной, к тому же уместной — санаторской, и поэтому могла иметь более плодотворное продолжение, нежели просто красноречивый «кардиологический» жест, но Петр Иванович решил эту тему не развивать. Хватит с него воспоминаний.

Петр Иванович не заметил, как мужчина ушел. Оказывается, уже совсем стемнело. В кустах застрекотали насекомые. «Вздрогнули» и медленно зажглись редкие фонари. Он встал, намереваясь идти в сторону спального корпуса, который подсвеченным прямоугольником белел на фоне темных гор. Кефирный пакет сполз с колен и упал на стриженую траву. Петр Иванович поднял пакет, постоял с минуту, раздумывая, затем двинулся в противоположную сторону, к выходу с территории санатория.

Выйдя за арку, он сразу попал на тихую темную улицу, каждый дом которой был освещен: где-то фонарь горел над крыльцом, где-то гигантским фонарем сияла вся стеклянная веранда. В одной усадебке одна только тусклая лампочка висела прямо над калиткой и слабо освещала надпись над кнопкой звонка, сделанную мелом, — «Вино».

Петр Иванович позвонил. Шумно шоркая обувью, из дворовой темени вышел маленький, но крепкий человек, в трико и майке, типично кавказского облика: смуглый, нос крючком. Заговорил громко, гортанно и добродушно:

— Здравствуй, добрый человек! Говори, что тебе — вино, чача? Вино старое, несколько сортов, чача новая, клянусь мамой!

Его уверенность и доброжелательность передалась Петру Ивановичу:

— За вином я потом как-нибудь приду, хорошо? Сейчас, боюсь, вкуса не разберу.

Кавказец рассмеялся, сверкнул золотом искусственного зуба:

— А-а, шутник ты, оказывается, клянусь мамой! Темно — значит, вкус не разберешь, а? Может, большой фонарь принести, а? Значит — чача?

— Чача! — решительно махнул рукой Петр Иванович. — Вы не подумайте, я не алкоголик…

— О чем говоришь, э-э, аж неудобно, честное слово. Ко мне плохие люди не заходят. Раз к моему огню подошел, значит — отличный человек! Проверено, клянусь мамой!

Санаторий дышал спокойствием. Закончился первый, как правило, самый напряженный в таких заведениях день, люди устали от дорог, которыми добирались сюда, поэтому в заполночный час горели лишь редкие окна гостиницы и служебных помещений. Глухо гудело какое-то оборудование, вероятно, холодильники и вентиляторы.

На входе в главный корпус, за перегородкой с надписью «Администратор», дежурная с бесстрастным выражением лица, играла в компьютерную игру. Там иногда что-то булькало и стреляло.