Зубровский

К обеду темное ноздреватое небо начало источать дождь. Дверь в булочную была закрыта, и на ней висела табличка «Перерыв с 14 до 15». Фатима нажала на кнопку домофона. Ничего. Если за ней ведется слежка, можно просто уйти. Слежка? Откуда? Кто? Если только за Смирновым… Но береженого бог бережет. Поэтому, нажав еще раз, она опять огляделась. Улица была пустынна, только несколько прохожих виднелось в ее конце. На этот раз в домофоне послышались какие-то неясные хрипы.

И снова все затихло.

Но было ясно — кто-то снял трубку.

Она наклонилась к домофону вплотную и тихо, но отчетливо проговорила.

— Это магазин?

Домофон молчал. Фатима оглянулась снова.

— Есть кто? — в ее голосе послышалась легкая тревога.

И опять никто не ответил.

Впрочем, так и полагалось. Приблизив мерцающий экран мобильника к самым глазам, молодая женщина подождала, когда пройдет десять секунд.

— Есть кто? — в третий раз спросила она.

В домофоне снова послышался невнятный шум, потом щелкнул замок, с резким звуком дверь приоткрылась, но кто там был в темноте за дверью, Фатима не могла рассмотреть.

— Скажите, директор на месте?

— Нет, — скрипучим, как домофон, голосом ответил человек. — Что за манера врываться? Не видите — обед.

Фатима замерла. Начало ответного пароля было сказано правильно, а конец не сходился.

— Привычка — вторая натура, — это была условная фраза, которую она должна была сказать при входе.

В приоткрытую дверь высунулась голова, человек смерил ее взглядом с ног до головы, и Фатима услышала шепот.

— Завтра в дельфинарии в девять пятнадцать.

18

Проводив Толстяка до входа в пятиэтажный дом, Череповский плюхнулся на сиденье.

— Жара… — он достал из кармана платок и вытер пот со лба.

Сидевший за рулем Шкаликов связался с центральной.

— Алло! — закричал он в микрофон, придав голосу американский акцент. — Агент ноль-ноль-семь вызывает Шефа…

— Кончай дурить, Вадим, — почти сразу отозвался ровный голос Кузнецова. — Давай без шуток…

— 27 в гнезде… — скучный голос Кузнецова несколько оживил Шкаликова.

— Давно?

— Две минуты назад, — сообщил прапорщик.

— Точно, как всегда в это время, — констатировал голос, снова став глухим. — Не упускай его из виду.

— Не беспокойся…

— Что ты сказал?

— Яволь, мой генераль.

— Вольно, конец связи.

— Есть конец связи.

Шкаликов отложил микрофон, и какое-то время смотрел прямо перед собой.

— Вадим Александрович, — донесся до него голос Череповского.

— Ну? — обернулся к нему Шкаликов.

— Пивка бы…

Напарник был с перепою, его мучила жажда, поэтому он часто прикладывался к пластиковой бутылке с водой.

Шкаликов в свои 37 лет уже готовился на пенсию, и поэтому за руль садился только в том случае, если предстояло преследование преступника. А во сне уже видел себя молодым пенсионером, сидящим за рулем роскошного «ягуара» в компании с длинноногой девицей. Оставалось только перегнать купленный по случаю «ягуар», которым он очень гордился, в Россию.

Ему уже осточертело следить за объектом и его булочной. Расположившийся в конце улицы дом с тремя обшарпанными подъездами серой мрачной крепостью возвышался над окружающими частными постройками.

Он взглянул в окно. Скучно, тоскливо, жарко…

«Ягуар» стоял в ста метрах от подъезда. Кроме худенькой почтальонши с огромной сумкой, набитой газетами, никто не входил и не выходил из подъезда в течение последнего получаса.

Полистав модный гламурный журнальчик, прапорщик повернулся и бросил его на заднее сиденье. Потом достал из бардачка пачку сигарет, вытащил одну и, закурив, посмотрел на часы — Смирнов должен был вот-вот выйти. Затем посмотрел на Череповского. Глаза напарника опухли от спиртного. Прапорщик вдыхал жуткий перегар, видел красные с похмелья глаза. Но внешне с сержантом все вроде было в порядке — сказывалась многолетняя работа в разведке.

— Ладно, Череп, — пожалел он напарника. — Возьми заодно и мне…

После ухода сержанта он достал с заднего сиденья «Плэйбой», а когда повернулся, то увидел, что возле входа в магазин Смирнова стоит высокая южанка в коротком цветастом платье. Позвонив, она некоторое время постояла возле двери, а затем неторопливо пошла обратно. Высокая, красивая. Покупательница? На всякий случай Шкаликов сделал несколько снимков на видеокамеру.

* * *

Фатима медленно шла по улице. Мысль ее работала толчками. Как расценивать перенос встречи в дельфинарий? Личная инициатива Руслана? Или это сделано им под диктовку спецорганов? Но зачем ФСБ откладывать ее арест на какие-то полсуток и потом делать это в людном месте, а не сейчас и здесь, без свидетелей? Да и не слишком ли странное место выбрано для подобного рода мероприятий? Остается одно: эти оставшиеся полсуток они все-таки хотят за ней понаблюдать. И вот когда пригодится отель…