Зубровский

Зубровский оглядел людей. Каютин торопливо собирал пластмассовые стаканчики и бумагу от бутербродов и бросал в костер. Остальные укрепляли на себе снаряжение, вешали через плечо оружие. Когда Уточкин начал мочиться на костер, Зубровский сказал:

— Пошли…

Он был очень взволнован. Ему казалось, что он единственный, кто настроен серьезно. Все остальные вели себя так, будто им предстояла легкая туристская прогулка с познавательными целями.

* * *

После ужина Закаев вернулся к себе в кабинет.

— Что-нибудь есть? — спросил он Фанума.

— Ничего, — помощник прекрасно знал, о чем спрашивает хозяин.

— Продолжай быть на связи.

И эту фразу Фанум слышал уже не раз.

Он терялся в раздумьях. Почему молчит Фатима? Неужели провалилась? Не может быть! С ее-то выучкой! Но как он ни старался освободиться от этой мысли, она становилась все навязчивей…

Эмиссар как будто догадался о его мыслях.

— Что если ее взяли? — спросил он.

— Это невозможно, — заверил его Фанум.

— Ну а если она сама сдалась? Черт возьми! То, что у нее мать русская, должно было стать для нас серьезным предупреждением.

— Я ручаюсь за нее.

— Ну, предположим…

Фанум надолго задумался.

— Остается или готовить другого, или отказаться от наших планов.

Закаев сделал энергичный жест рукой и поднялся с кресла:

— Для меня нет этого или-или. Есть у вас запасной вариант на тот случай, если ей не удастся закончить дело?

Фанум снова задумался. Сам ошибся, самому придется и выкручиваться. Глядя на озабоченного шефа, он чувствовал себя неуютно.

— Надо переговорить с Фришем.

Закаев кивнул. Действительно, может, немец предложит что-то путное? Хорошо, что с ним не стали спешить.

— По-моему, он так напуган, что согласен бросить все и уйти даже без расчета, — заметил он.

— Сначала пусть скажет, что делать с плотиной. Сейчас его совет нужен как никогда.

31

Время перевалило за полдень, стояла жуткая жара. Вдали послышался нарастающий шум мотора.

Фатима рухнула на землю, выставив дуло винтовки в ту сторону, где над горами катился пыльный хвост.

Но ей все же везло.

Она упала не на ровном месте, а в низине за метелками какой-то серебристой, похожей на ковыль травы, увидев, как в ста метрах от нее пролетел вертолет. Потом вертолет завис над лесом, словно оглядываясь по сторонам. В дверном проеме поднялся в рост человек. На груди у него висел автомат. На солнце вспыхнули линзы бинокля. Он осматривал склоны. Потом человек сел, вертолет двинулся дальше, не изменяя направления движения, и скоро скрылся на горизонте.

Пронесло…

Трещали кузнечики. Посвистывал в верхушках кустов ветерок. И сквозь эти такие мирные звуки Фатима слышала вверху отдаленный гул мотора, а внизу вой милицейских машин и редкие приглушенные выстрелы, а иногда грубый голос из громкоговорителя. Потом звуки стали ближе, она снова различила рев вертолета и прибавила шагу.

План дальнейших действий у нее уже был готов: перевалить через хребет и отсидеться пару недель у грузин, пока здесь все утихнет. А потом она вернется. Задание никто не отменял.

В лесу было темно, но Фатима шла быстро, умышленно меняя направление, долго брела по воде горной речушки, надеясь на какое-то время сбить со следа преследователей.

Устав, она все чаще садилась передохнуть на холодные валуны, устилавшие ее путь. Темный лес, неизвестность, собирающееся предгрозье пугали ее, но она утешала себя мыслью, что в грозу ей легче будет уйти от погони.

Усиливающийся ветер шелестел листвой редкого кустарника, раскачивал верхушки прижавшихся друг к другу деревьев, со свистом шарил по каменистой осыпи, около которой села перевести дух беглянка. С треском обломилась верхушка сухостойного дерева. Фатима вовремя отскочила в сторону и побежала, часто спотыкаясь о камни.

После подъема в горы она с особенным чувством воспринимала сберегаемую одеждой теплоту. На ней были тяжелые башмаки старика, которые она выбрала как более подходящие по размеру. И все-таки башмаки оказались чересчур большими. Пришлось напихать в них листьев и бумаги, но все равно жесткая кожа натирала ей ноги, и она пожалела, что не прихватила носков. Но от них шел такой удушливый запах пота, что она не решилась снять их с мертвого тела. Справиться со стариком для нее было делом одной минуты. Как только почувствовала, что тот ослабил контроль, она одним ударом ребром ладони по горлу прикончила его. Управиться с молодым оказалось еще проще.

Винтовка была снайперской «Токаревкой» выпуска 43-го года. Из такой можно было прострелить человека на расстоянии километра. Старик предусмотрительно сделал кожаную нашлепку на прикладе, чтобы смягчить отдачу, а на ствол установил новый оптический прицел.

Вскоре она повернула на запад, позже собираясь свернуть на юг, в сторону Абхазской границы. Она понимала, что добраться туда будет нелегко. Перевал наверняка оцеплен, но она должна дойти.