Зубровский

Госсекретарь Грузии по национальной безопасности Резо Шалвович Патридзе, крупный вальяжный мужчина с мясистым крючковатым носом, единственный сван среди грузинских генералов и единственный генерал в правительстве Грузии, сидел за большим полированным столом из мореного дуба и пел песню. Его голова напряженно работала, а песня помогала в работе. Как все сваны, он был очень музыкален и весьма гордился тем фактом, что грузины освоили диссонанс в хоровом пении еще в то время, когда остальные народы только учились петь в унисон. А некоторые — не будем указывать пальцем, еще только нечленораздельно мычали, бегая с дубинами по своим великим и обильным лесам, призывая в цари варягов. Идиоты! Почему не пригласили грузин? Тогда бы все пошло по-другому. Хотя вот… Был у них Сталин, и все равно никакого толку. Дикий народ… Ни гостя принять не могут, ни барашка зарезать, ни тост произнести… Только и знают, что махать шашками. Нет чтобы усесться за стол и затянуть песню… Ведь песня нужна как в мирное время, так и на войне. Правда, сейчас, слава богу, тихо. Аджарию замирили, а Абхазию с Осетией так никто и не признал, кроме одиозного Уго Чавеса. Как ни старалась Москва, даже батька, ее заклятый друг, не пошел на такую глупость.

Тогда почему так тревожно на душе? А-а-а, вспомнил он, опять боль в желудке. Не рак ли это? Доктора говорят, что всего лишь гастрит, но ведь это не у них болит живот… Пора, пора завязывать с «Ркацители».

Он затянул новую песню…

В тот момент, когда Патридзе взял самую высокую ноту, заставившую содрогнуться все его грузное тело, раздался телефонный звонок. Сван недовольно поморщился. Всякий раз, когда он позволял себе немного расслабиться, ему мешали. Он снял трубку. Вероника Тиунова, его секретарша, сказала:

— Это Азнаури, соединить?

Патридзе подобрался. Резиденту КГБ Грузии в Великобритании не полагалось звонить напрямую в Тбилиси, но раз уж он сделал это…

— Да, соедините… Это ты, Резо?

— Здравствуйте, господин секретарь. Вы позволите три минуты? — голос Азнаури звучал взволнованно.

Дело непростое, решил Патридзе, включая УЗО.

— Говорите.

— Только что поступили сведения из окружения Закаева, — торопливо доложил Азнаури. — И, по-моему, не очень приятные…

Что может быть более неприятного, чем рак желудка, подумал Патридзе, а вслух сказал:

— Не тяните. Что конкретно?

— Кажется, он задумал теракт в России…

— Что именно? — насторожился сван. Многолетний опыт работы разведчиком позволил его тону остаться неизменным, но на лице появилась тревога.

— Похоже, они собираются взорвать Сочи.

Патридзе почувствовал, как кровь бросилась ему в глаза.

— «Кажется»… «Похоже»… А вам самому не кажется, господин Азнаури, что ваши люди могли бы быть поточнее?

Какое-то время трубка молчала.

— Вряд ли можно упрекнуть моих людей, — наконец сказал Азнаури. Он привык к резким вспышкам Патридзе. — Вы же знаете, как сложно получить хоть какую-то информацию. К тому же все пока достаточно неопределенно… Сейчас известно только одно — в данный момент на Закаева работает некто Макс Фриш, специалист-подрывник. Догадываетесь, что это значит? Может, сообщить в Нью-Йорк?

Патридзе колебался, лихорадочно соображая.

— Нет, оставим пока ЦРУ в покое, — сказал он, немного погодя. — Разберемся сами. Что вы предлагаете?

Азнаури задумался. Повисла длительная пауза.

— Мне кажется, следует доложить президенту.

— Думаете?

— Надо же выработать программу действий на всякий случай.

Настала очередь задуматься Патридзе. А если это дезинформация, не стоящая выеденного яйца? Президент не любит, когда его тревожат по пустякам. Но Олимпиада!..

— Я подумаю об этом.

— Вопрос крайне срочный, — напомнил Азнаури.

Госсекретарь положил трубку. Хмурясь, насупил кустистые брови. Из-за этих чеченцев точно наживешь язву. К нему уже поступала информация о том, что боевики пытаются раздобыть большое количество взрывчатки. Зачем? Не надо быть провидцем, чтобы найти ответ на этот вопрос. Сочи-2014!.. И все это вблизи границ с Грузией! Секретарь скривился. Чеченцы ему нравились не больше, чем русские, но сейчас следовало ими заняться.

32

Собака втянула свежий утренний воздух и ткнулась мордой в след, оставленный беглянкой, а потом рванула в глубину леса. Направление менялось то вверх, то вбок по склону. Пес метался из стороны в сторону. Каютин еле удерживал его, а тот энергично рвался по следу.

Подрывница не так уж и далеко успела уйти, думал Зубровский, пробираясь сквозь темные заросли деревьев и кустарники. Сбежала она в семь пятнадцать, стемнело в девять. Не могла она покрыть ночью в этих горах большое расстояние. У нее был час, максимум два часа форы. А если учесть, что человеку, не знающему этих мест, придется иногда заходить в тупиковые расщелины и тратить время на то, чтоб выйти и найти другой путь — то и того меньше. К тому же без пищи человек устанет быстрее.

— Она оторвалась от нас меньше, чем на семь километров, — сказал на бегу Каютин. — Похоже, не более чем на шесть. След настолько свежий, что собаки даже не наклоняют голову.