Зубровский

Может быть, по другую сторону гребня эти заросли не так обширны? Она повернула в сторону, ускорив шаг. Но стланику не было конца. Неожиданно споткнувшись, она упала и осталась лежать лицом к земле.

Все кончено… Она его потеряла… Потратив столько времени и сил, потеряла. Болело исцарапанное кустами лицо, ныли горящие огнем ребра, одежда была изорвана в клочья. Пошел мелкий дождь, и, лежа совершенно неподвижно на земле, она впервые со времени похорон мужа плакала.

* * *

В любую минуту из зарослей могла появиться снайперша. Ни о чем другом Зубровский не мог думать, пробираясь на четвереньках через кусты и находясь на грани паники. Потом стланик стал ниже и гуще, и ему пришлось ползти, с трудом протискиваясь под нижними ветвями, обдираясь о колючки.

Куда ползти? Может быть, он описывает круг, возвращаясь назад, к снайперше? При этой мысли он остановился как вкопанный. Пологий склон уходил вниз, наверное, он на откосе лощины. Мысли путались, какое-то вялое равнодушие овладевало им.

Очнувшись после очередного беспамятства, он понял, что на некоторое время терял сознание. Сколько он пролежал вот так, беззащитный?

Постепенно на востоке небо стало сереть, и Зубровский увидел вокруг колючки шиповника в пару сантиметров длиной. Провел рукой по спине — там тоже засело с полдюжины колючек. Он посмотрел на свою окровавленную руку. Чувство было такое, что снайперша давно за ним наблюдает.

Потом в голове все смешалось. Над ним засияло солнце, увидев сквозь ветки ярко-голубое небо, он так обрадовался, что засмеялся. Значит, наступил новый день? Новый день, дающий новые надежды. Он опять пополз в ту сторону, куда лежал головой. Попытался встать на ноги — и не смог. Опять пополз и отполз от края леса на несколько десятков метров, когда понял, что выбрался. Он не сразу поверил в реальность увиденного… Впереди была щебенистая дорога.

Дорога! Он спустился к ней, ободрался о колючий шиповник, но не заметил этого, затем упал в придорожную канаву. Вода попала в уши, он стал карабкаться вверх, к дороге, скользя вниз, цепляясь за края канавы, опять соскальзывая, пока, наконец, под рукой не зашуршала дорожная щебенка.

Он лежал на краю дороги, когда на него вышли связисты, тянущие провод.

— Пить, — прошептал он и потерял сознание.

43

Стояла глухая ночь. По глухим горным тропам, ведущим из Грузии в Россию, тщательно обходя наезженные дороги и проторенные стежки, шли шестеро с рюкзаками, доверху набитыми взрывчаткой. Они вышли десятью часами раньше и спустя три часа пересекли российско-грузинскую границу. Слева высился горный массив, поросший густым лесом, снизу доносился шум вьющейся по дну ущелья реки, едва различимой в свете луны. Их одежда отсырела, а к подошвам налипла мокрая земля, но это было не так уж и плохо — туман и грязь скрадывали шаги.

Над горным подлеском, куда еще не дотянулся туман из ущелья, изредка вспыхивали пунктирными трассами светлячки. Сухими щелчками проносились летучие мыши.

Идущий впереди, командир группы Резван Чхеидзе, крупный широкоплечий мужчина, неутомимо шагал по каменистой тропинке. В надвинутом на лоб башлыке он был похож на средневекового монаха, бредущего в поисках крова и пищи.

— Смотри, не поскользнись, — громко прошептал идущий следом.

— А то что? — подозрительно спросил Резван, обернувшись.

— А то тебя не подымешь.

Послышался сдержанный смех. Разговор шел по-русски, хотя здесь были и русские, и грузины, и чеченцы. Только идущий впереди знал, куда они держат путь. Дело остальных — посматривать по сторонам.

Холодная роса обжигала их ноги, башмаки давно промокли и были в грязи. Под ногами погромыхивали скалистые камни. В темноте журчал источник. В траве шуршали вспугнутые ящерицы и змеи.

Они жались друг к другу. Высокие дубы, чинары и карагачи колыхали над ними свои могучие кроны, скрывающие их от посторонних взглядов. Впереди завиднелся распадок в горах. Надо быть особенно осторожным — в распадке легко наскочить на засаду российских пограничников.

Вдруг под ногами одного из идущих хрустнула ветка. Тотчас вспугнутая треском высоко вверху заверещала сорока. Резван поднял голову, оглянулся и нехорошо посмотрел на виновного. Это непростительная ошибка для разведчика, и он будет наказан, когда они доберутся до места.

Опытный профессионал никогда бы не допустил такой ошибки, но какие они профессионалы? Так, сброд из бывших граждан России — солдат-срочников, захваченных в плен во время последнего конфликта, чеченцев, запутавшихся в связях с боевиками, грузин, уволенных из российской армии. Когда это из грузин получались хорошие воины? Вот петь и пить они могут как никто другой… Но может, им повезло и их не услышали?

* * *

Зубровский открыл глаза. Привалившись к фанерной перегородке, он сидел в кузове командирского фургона под брезентовым навесом и смотрел на большую карту, прикрепленную к одному из бортов. Тускло горела маленькая двенадцативольтовая электролампочка, висевшая у карты. Рядом с картой, за столиком с громоздким передатчиком сидел радист в наушниках.

— Тридцать третий занял позицию, — сказал он.